Фальстаф. Сколько на круг я тебе должен?
Трактирщица. Ах, господи, если бы ты был честным человеком, ты бы вспомнил, что, кроме денег, ты задолжал еще мне самого себя. Помнишь, ты в Троицын день сидел в моей дельфиновой комнате за круглым столом у камина? Принц расшиб тебе голову. Ты сказал, что его отец напоминает одного певчего в Виндзоре, и принц обиделся. Я отмывала с тебя кровь, и ты на моем кубке с позолотой поклялся, что вступишь со мной в законный брак. Неужели ты от этого отречешься? Вошла мясничиха Кич, соседка, и говорит: «Кумушка Куикли, одолжите мне, говорит, уксусу, у меня креветки к ужину». Тебе тоже захотелось креветок, а я говорю: «Нет, говорю, когда свежая рана, креветки — вредно». Или, может быть, я все это выдумала? И только эта Кич за дверь, ты мне и говоришь: «Не очень, мол, рассыпайся перед этим народом. Скоро ты будешь моею женой — дворянкой и им не чета». Помнишь? И еще поцеловал меня и попросил взаймы тридцать шиллингов. Или, может быть, я все это выдумала?
Фальстаф. Милорд, это бедная сумасшедшая. Она принимает вас за своего старшего сына и слоняется по всему городу с этой басней. В молодости она была богата. Разорение помутило ее рассудок. А что касается этих глупых полицейских, я требую возмещения за их ошибку.
Верховный судья. Сэр Джон, сэр Джон, ваша способность называть белое черным мне хорошо известна. Я не так глуп, чтобы поток ваших наглых и самоуверенных слов мог обмануть меня. Вы своекорыстно пользовались легковерием и уступчивостью этой женщины.
Трактирщица. Истинная правда, милорд.
Верховный судья. Погоди, не перебивай. Уплатите ей долг и искупите свою вину перед ней. Первое надо сделать наличными, второе — искренним раскаянием.
Фальстаф. Милорд, вы думаете, что вы мне утерли нос и я не отвечу? Когда человек прям и ему нечего бояться, вы находите его наглым и самоуверенным, а когда ему нечего сказать и он только расшаркивается, то, по-вашему, это чистая совесть? Нет, милорд, с этим я никогда не соглашусь. А эти полицейские пусть от меня отвяжутся, потому что я служу в королевской армии и тороплюсь.
Верховный судья. Не разговаривайте так, точно у вас есть право угрожать, но сначала удовлетворите требования этой бедной женщины, как подобает офицеру.
Фальстаф. Поди сюда, трактирщица. (Отводит ее в сторону и шепчется с ней.)
Входит Гауэр с письмами.
Верховный судья. Что слышно, мистер Гауэр?
Гауэр
Фальстаф (в сторону, трактирщице). Слово дворянина.
Трактирщица. Вы всегда так говорили.
Фальстаф. Слово дворянина, говорят тебе, и баста!
Трактирщица. Но для этого придется заложить серебро и ковры из кабинетов, чтоб мне с места не сойти.
Фальстаф. Ну и что же? Хватит с тебя стеклянной посуды, а две-три картинки на стене, блудный сын там какой-нибудь или немецкое изображение охоты в тысячу раз лучше этих пыльных ковров и блошиных драпировок. Хорошо, если бы достать десять фунтов. Постарайся. Ей-богу, когда бы не твоя вспыльчивость, не было бы лучшей бабы в целой Англии. Ну ладно. Ступай, умойся, плакса, и возьми назад свою жалобу. (Задабривая ее.) Подумай, правда, к чему эти выходки? Точно ты меня не знаешь. Ну, поладили? Поладили? Я знаю, это не ты сама, тебя подговорили.
Трактирщица. Шесть фунтов стерлингов это бы еще куда ни шло. Не запрашивайте, сэр Джон. Смерть неохота мне закладывать серебро, ей-богу.
Фальстаф. Ну не надо. Я устроюсь по-другому. (Отходит от нее.) Дура ты была, дура и есть.
Трактирщица. Ладно, достану, хоть бы мне пришлось снять с себя последнее платье. К ужину небось придете? Скажите, вы правда потом вернете все сразу?
Фальстаф. Ведь я клялся жизнью. Что же, может быть, я жить не хочу? (Бардольфу.) Ступай за ней и не зевай.
Трактирщица. Пригласить к ужину Долли Тершит?
Фальстаф. Твое дело. Как хочешь. Пригласи.
Трактирщица, Бардольф, Клещ, Коготь и паж уходят.
Верховный судья (Гауэру). Мне сообщили более приятные новости.
Фальстафу (подходя к нему). Какие, милорд?
Верховный судья (не обращая на Фальстафа внимания). Где ночевал король?