Священники прогнали толпу.
Но, после того как священники вышли из церкви, устроив крестный ход, и там не осталось никого, кто мог бы разогнать эту чернь, толпа вернулась и принялась с такой силой скрести могилу, что в один миг выворотила несколько плит. Когда плиты подняли, открылось отверстие, через которое стали видны ноги маршала.
Тотчас же притащили веревки от колоколов, привязали их к ногам трупа и так слаженно потянули за них, что вырвали тело из земли, словно пробку из бутылки.
Все это проделывали под крики «Да здравствует король!».
Суматоха была настолько сильной, что священники, возвратившиеся в церковь по завершении крестного хода, поняли, что исправлять положение уже поздно. Церковь оказалась настолько переполнена, что они даже были вынуждены перенести назавтра службы, которые им следовало проводить в тот день. И в самом деле, народ взобрался на стулья, скамьи, алтари и даже на решетки приделов и аркад.
Несколько офицеров попытались восстановить порядок, но очень скоро осознали свою слабость перед лицом такой толпы.
В это время у церкви появился главный прево с несколькими стражниками, но народ крикнул ему, что если он, на свое несчастье, войдет в нее, то его живым закопают в могиле маршала д'Анкра и проследят за тем, чтобы его-то уж оттуда никто не вытащил.
Главный прево удалился.
После того как тело вытащили из могилы, его вытащили и из церкви и, по-прежнему за ноги, так что его голова билась о камни мостовой, поволокли к дому Барбена, бывшего главноуправляющего финансами, жившего напротив.
Там была сделана первая остановка.
Ненависть толпы была направлена в равной степени против мертвого и против живого, и если бы не стражники, охранявшие арестованного Барбена в его доме, то взбесившиеся люди ворвались бы туда и учинили там грабеж, ну а после этого, а может быть даже и до этого, его самого, по всей вероятности, повесили бы. Барбен отделался тем, что наблюдал это зрелище из собственного окна, словно из ложи первого яруса.
Оттуда разъяренная толпа поволокла тело, не переставая на всем пути бить его палками и швырять в него камнями, к началу Нового моста, где высилась виселица, которая за пару месяцев до этого была установлена по приказу маршала, чтобы вешать на ней тех, кто дурно говорил о нем. Поспешим добавить, что маршал не успел повесить на ней ни одного человека, зато на других виселицах — а для повешенных причина появления виселицы не имела никакого значения — вздернули и удавили до смерти немалое число шотландских гвардейцев.
Некоторые слуги этих шотландцев, оказавшиеся после смерти своих господ без места, первыми предложили повесить труп маршала на указанной виселице.
Какой-то здоровенный лакей, состоявший прежде на службе у маршала и оставивший ее, после того как маршал пригрозил повесить его, пожелал, чтобы честь казнить труп предоставили ему, и, потребовав это, заявил:
— Дьявол вовсю захохочет, увидев, что тот, кто вешал других, повешен сам!
Благодаря этой насмешке ему было отдано предпочтение, и труп, который народ поднял и донес до виселицы, был повешен головой вниз бывшим лакееем маршала.
Хохотал ли при виде этого дьявол, мы не знаем, но вот ангелам тут было отчего заскрежетать зубами.
В то время, когда толпа была занята этой работой, по Новому мосту прошла рота королевских гвардейцев, направляясь к Лувру; однако гвардейцы не стали мешать народу веселиться. Разве сам король не веселился накануне?
Более того, поскольку у лакея, неожиданно ставшего палачом, не было веревки, солдаты стали швырять ему фитили из своих аркебуз, так что вскоре у него набралась охапка веревок в десять раз больше, чем ему было нужно.
Тело маршала висело так более получаса, а в это время лакей, повесивший убитого, протягивал присутствующим свою шляпу, требуя у них небольшое вознаграждение за проделанный им труд.
Присутствующие сочли это требование настолько справедливым, что уже через минуту шляпа лакея была заполнена денье и су, которые каждый давал ему как своего рода пожертвование, и делали это все, вплоть до нищих, вплоть до попрошаек, и даже «тот, у кого был всего лишь один денье, — говорит Марийяк, — отдавал его от чистого сердца, настолько велика была ненависть к этому негодяю».
Но, как вы прекрасно понимаете, всего этого было явно недостаточно. Кого-то повесить? Но ведь такое каждый день на глазах у всех вменяется в обязанность палачу. Повесить самому? И такое иногда случается. Но вот возможность растерзать мертвое тело представляется лишь крайне редко.