— Шарло.
— Шарло!.. — промолвил губернатор, взывая к своей памяти. — Мне знаком такой. А знаешь, почему он послал меня к черту?
— Монсеньор прекрасно понимает, что я поинтересовался этим.
— И ты знаешь?..
— Монсеньор, этот человек лжец.
— Почему же?
— Да потому, что он рассказал мне нечто невероятное.
— И что же именно?
— Я не осмелюсь повторить это монсеньору.
— И все же говори.
— Так вот, он утверждает, что монсеньор, покидая здешние края ...
Слуга замялся.
— ... покидая здешние края ... — повторил Ледигьер.
— ... был настолько беден ...
— Это правда, богат я не был.
— ... что позаимствовал у него лошадь ...
— Это тоже правда! — воскликнул Ледигьер.
— ... и так никогда ее и не вернул.
— Клянусь Кальвином, и это правда!
— Вот в этом, монсеньор, и состоит причина его неприятностей и того проклятия, какое он послал по адресу вашей милости.
— А в чем дело?
— Дело в том, монсеньор, что лошадь эта принадлежала не ему, а соседу, и сосед затеял против него тяжбу; тяжба эта длится уже двадцать лет, на нее ушли все его деньги, и он находится на грани разорения.
— Ей-Богу, — воскликнул губернатор, — вот и в самом деле человек, который имеет полное право посылать меня к черту!
Затем он добавил, обращаясь к слуге:
— Погоди-ка!
И после минутного размышления произнес:
— Клянусь честью, ты сейчас пойдешь и приведешь мне Шарло.
— Шарло?
-Да.
— Но в такой час, монсеньор, он уже спит.
— Ты разбудишь его.
— Ну а когда я его разбужу, что мне с ним делать?
— Приведешь его сюда.
Приказ не допускал возражений.
Слуга ушел и четверть часа спустя вернулся с дрожащим от страха трактирщиком.
— Ну-ну! — произнес Ледигьер. — Стало быть, это ты, Шарло, посылаешь меня к черту в тот день, когда я вернулся в родные края?
Бедняга бросился в ноги губернатору.
— Монсеньор, — вскричал он, — я был неправ и раскаиваюсь в своей ошибке!
— Напротив, ты прав! Держи, вот тебе пятьсот экю за те неприятности, какие я тебе причинил, и то зло, какое я тебе принес. Что же касается твоей клячи, стоившей ровно шесть денье, то я беру на себя возместить ее хозяину понесенный им ущерб. Ну а теперь ступай прочь и препоручи меня Богу, на которого, надеюсь, ты имеешь больше влияния, чем на черта.
И губернатор отпустил беднягу, приказав узнать у него имя и адрес владельца лошади.
На следующий день он вызвал его к себе и, как и обещал несчастному трактирщику, уладил это дело.
Однако, как мы скоро увидим, достойный губернатор не всегда был таким хорошим судьей.
Кроме господина коннетабля, существовала еще и госпожа коннетабльша; в девичестве эта госпожа конне- таблыпа звалась Мари Виньон, и отцом ее был мехотор- говец из Гренобля.
В первом браке она была женой гренобльского сукно- торговца, которого звали Эмон Матель, и имела от него двух дочерей.
Это была привлекательная особа, хотя невероятной красотой она не отличалась.
Ее первым любовником был некий Ру, секретарь Гренобльского парламента. Он-то и свел ее с г-ном де Ледигьером.
Однако она стала любовницей г-на де Ледигьера не раньше, чем возымела огромное влияние на него; это влияние было настолько безоговорочным, что все пытались объяснить его сверхъестественными причинами.
В ту пору в Гренобле жил францисканец по имени Нобилибус, которого позднее сожгли за то, что он служил обедни, не получив священнического звания. Этого францисканца негласно обвиняли в колдовстве; все говорили, что он дал Мари Виньон притворотное зелье, с помощью которого она заставила г-на де Ледигьера полюбить ее.
Когда эта женщина окончательно уверилась в любви г-на де Ледигьера, она покинула дом своего мужа, но поселилась не у любовника, а в отдельном доме.
За то время, какое они с мужем жили раздельно, она родила г-ну де Ледигьеру двух дочерей.
Между тем, видя, как это влияние все возрастает, и не имея возможности предугадать, какой степени оно достигнет, родственники г-на де Ледигьера привлекли на свою сторону его врача. Врач посоветовал ему, исходя из соображений здоровья, переменить любовницу; но, поскольку г-н де Ледигьер не знал, к какому аптекарю посылать с таким рецептом, врач взялся приготовить нужное лекарство лично и представил своему пациенту весьма красивую особу по имени Пашон, жену одного из его телохранителей.
Однако при этом не взяли в расчет Мари Виньон!
Мари Виньон, которую именовали маркизой, чтобы не называть ее ни г-жой Эмон Матель, ни г-жой де Ледигьер, так вот, Мари Виньон велела поколотить палкой новую любовницу г-на де Ледигьера прямо в его доме; затем она бросилась в ноги г-ну де Ледигьеру, заявив, что она позволила себе такую выходку из-за великой любви к нему. Господину де Ледигьеру этот довод показался настолько убедительным, что он не только простил маркизу, но и отослал обратно мадемуазель Пашон и восстановил маркизу во всех ее правах.