— Монсеньор, здесь есть только Буаробер.
— Буаробер? Но я же отказал ему от дома. Кто впустил его в переднюю?
— Я, монсеньор; я только что повстречал его в парке: он намеревался броситься в воду и утопился бы, не помешай я этому.
— Значит, он раскаивается?
— Да еще как горестно, монсеньор!
— Тогда пусть войдет.
Буаробер, который подслушивал, стоя под дверью, тотчас вошел, рассказал кардиналу тысячу всяких небылиц и стал еще большим его другом, чем прежде.
Вот почему, когда они ссорились, а кардинал в это время был болен, Ситуа говорил:
— От всех моих лекарств не будет никакого толка, если не добавить к ним десять или двенадцать граммов Буаробера.
Жила-была на свете старая дева по имени мадемуазель де Турне, не умершая с голоду лишь благодаря неустанной предупредительности Буаробера.
Мадемуазель де Турне была родом из Пикардии и происходила из благородной семьи. В возрасте восемнадцати лет она прочитала «Опыты» Монтеня и загорелась желанием познакомиться с их автором. Между тем как раз в это время Монтень приехал в Париж; разузнав его адрес, мадемуазель де Турне тотчас отправила ему послание с изъявлением уважения, которое она питала к нему лично и к его книгам. На другой день он пришел повидаться с ней и, найдя ее столь юной и восторженной, предложил ей привязанность и союз отца и дочери; она с благодарностью приняла это предложение и с этого времени стала именовать себя названой дочерью Монтеня.
Мадемуазель де Гурне сочиняла стихи, причем не такие уж плохие, если судить по дошедшему до нас образцу. Речь идет о четверостишии, посвященном Жанне д'Арк:
Как примирить, скажи, о дева дорогая,
Твой кроткий взор с мечом, что грозной сечи ждет? —
Глазами нежными отчизну я ласкаю,
А меч мой яростный свободу ей несет![50]
Буаробер был знаком с мадемуазель де Гурне и, зная, что она находится в бедственном положении, решил помочь ей при посредстве кардинала. С этой целью, выбрав день, когда Ришелье пребывал в добром расположении духа, он показал ему четверостишие, которое мы только что привели. Кардинал прочитал четверостишие и одобрил его; вот тогда Буаробер и произнес имя мадемуазель де Гурне.
— Мадемуазель де Гурне?.. — переспросил кардинал, знавший весь литературный Париж. — Не автор ли это «Тени»?
— Именно так, монсеньор.
И в самом деле, мадемуазель де Гурне опубликовала томик под названием «Тень, или Суждения мадемуазель де Гурне».
— Приведи мне ее послезавтра, Ле Буа.
Обрадовавшись, Ле Буа отправился сообщить эту добрую весть мадемуазель де Гурне и предупредить ее, что через день он придет к ней, чтобы сопроводить ее к его высокопреосвященству.
Не стоит задавать вопрос, была ли старая дева готова к назначенному часу. Вместе с Буаробером она прибыла в Пале-Кардиналь и там была без промедления принята.
Кардинал встретил славную старую деву приветствием, которое было целиком составлено из устаревших слов, заимствованных из ее «Тени». Мадемуазель де Гурне прекрасно поняла, что кардинал хочет посмеяться над ней, однако она ничуть не смутилась и промолвила:
— Вы смеетесь над бедной старухой; но смейтесь, смейтесь, великий гений! Разве не должен весь мир развлекать вас?
Кардинал, удивленный таким присутствием духа, принес ей извинения, а затем, повернувшись к Буароберу, сказал:
— Нам следует что-нибудь сделать для мадемуазель де Гурне.
— Как раз для этого, — ответил тот, — я и привел ее к вашему высокопреосвященству.
— Хорошо, — произнес кардинал, — я даю ей пенсион в двести экю.
— Для нее это достаточно, монсеньор, и она благодарит вас; но у нее есть слуги.
— Так у нее есть слуги?
— Да, монсеньор понимает, что благородная девица не может обслуживать себя сама.
— Да, я понимаю ... И какие же у нее есть слуги?
— У нее есть мадемуазель Жамен! — ответил Буаробер.
— А кто такая мадемуазель Жамен? — поинтересовался кардинал.
— Побочная дочь Амадиса Жамена, пажа Ронсара.
— Даю пятьдесят экю в год для побочной дочери Амадиса Жамена, пажа Ронсара.
— Это достаточно для мадемуазель Жамен, и от ее имени мадемуазель де Гурне благодарит вас, однако у нее есть еще душечка Пиайон.
— А кто такая душечка Пиайон? — спросил кардинал.
— Это кошка мадемуазель де Гурне, — ответил Буаробер.
— Я даю пенсион в двадцать ливров душечке Пиайон, — произнес Ришелье, — но при условии, что она будет получать потроха.