Оба иезуита двинулись в путь, но стоило им проделать одно льё, как они повстречались со слугами герцога, которые нещадно избили их и отобрали у них вексель.
Иезуиты вернулись к герцогу и рассказали ему о том, что произошло.
Однако герцог ответил им так:
— Ах, господа, но ведь это то самое прегрешение, которое я хотел совершить и которое вы мне заранее простили.
• Один придворный высказывал в покоях Анны Австрийской соболезнования принцу де Гемене по поводу смерти его жены, подчеркивая, как много тот утратил.
— Но дело в том, — ответил принц, — что, если бы бедняжка не умерла, я, наверное, никогда не смог бы жениться снова.
• Некий поэт, над сочинениями которого все смеялись и который не замечал этих насмешек, с весьма самодовольным видом произнес:
— По правде сказать, мои стихи кажутся мне весьма легкими.
— Вы правы, сударь, — ответила ему хозяйка дома, — они легкие во всех отношениях, поскольку вы легко могли бы не писать их, мы легко могли бы не выслушивать их, а память о них легко улетучится.
• Один отец, который не желал расставаться со своей дочерью и приводил ей всякого рода доводы, чтобы отговорить ее от замужества, в конце концов открыл послание святого Павла и процитировал ей выдержку, где угрюмый апостол говорит, что вступать в брак — хорошо, но еще лучше не делать этого.
— Отец, — ответила влюбленная девушка, — позвольте мне все же вступить в брак, а лучше этого пусть делает тот, кто может.
• Арлекин, приглашенный из Италии королевой Марией Медичи и не торопившийся приехать во Францию, говорил, что его задержала свадьба колосса Родосского с Вавилонской башней, породивших Египетские пирамиды.
• Красавица Олимпия имела любовником Майдалькини, который делил ее благосклонность с папой Иннокентием X.
В один прекрасный день, а точнее, в одну прекрасную ночь, в минуту любовного упоения, она воскликнула:
— О corragio, mio Maidalchini! Ti faro Cardinale.[56]
На что он ответил:
— Quando sarebbe per esser papa: non posso piii![57]
• Один ученый, как и все ученые вообще, был холоден к своей жене.
Как-то раз, жалуясь на это, она сказала ему:
— О, почему я не книга! Ведь тогда я постоянно была бы с вами!
— Почему вы не календарь! — ответил ученый. — Тогда я хотя бы менял вас каждый год!
• Господин де Вивонн, который был чрезвычайно толст, вернулся из поездки в тот момент, когда его сестра, г-жа де Тьянж, и сама чрезвычайно толстая, собрала в своей гостиной целое общество.
Завидев брата, она поднялась и пошла навстречу ему.
— Дорогая сестра, — сказал он, протягивая к ней руки, — давайте обнимемся, если сможем.
• Та же самая г-жа де Тьянж, чувствуя себя нездоровой, жаловалась графу де Руси на шум колоколов.
— Ах, сударыня, — спросил ее граф, — почему бы вам не постелить солому перед вашей входной дверью?
• Господин де Клермон-Тоннер, епископ Нуайонский, — тот самый, кто, слыша, как во время обедни, которую он служил, за спиной у него шушукаются сеньоры, повернулся и сказал: «Господа, вы полагаете, что обедню вам служит лакей?» — так вот, этот самый епископ, будучи болен, следующим образом составил молитву Богу, которого он заклинал вернуть ему здоровье:
— О Господь мой! Прояви сострадание к здоровью моего преосвященства!
И, опять-таки, это он говорил о докторах из Сорбонны:
— Вот уж занятие не для таких голодранцев — рассуждать о таинстве Святой Троицы!
• Когда Рабле заболел, местный кюре пришел навестить его и соборовать.
Кюре этот был настоящий осел.
— Брат мой, — сказал он автору «Пантагрюэля», показывая ему просфору, — вот ваш Спаситель и ваш Владыка, который хочет снизойти до того, чтобы посетить вас; узнаете ли вы его?
— Увы, да! — ответил Рабле. — Я узнаю Господа по его верховому животному.
• Некий человек целый год пребывал в страхе, опасаясь, что его побьет один хвастун, оскорбленный им; он постоянно был настороже и принимал всякого рода предосторожности, чтобы избежать беды, которая ему угрожала, как вдруг встретился лицом к лицу со своим противником; тот бросил его на землю, нещадно поколотил, а затем ушел, сказав напоследок:
— Вот так-то! Теперь вы довольны?
— Признаться, да, — ответил бедняга, — ибо теперь, наконец, я выкрутился из этого досадного положения.
• Путника, которому было оказано гостеприимство в замке, положили спать в комнате, где все стены были в сквозных трещинах.