Однажды он читал свои стихи Ракану и, закончив читать, спросил его, что тот о них думает.
— Признаться, — ответил Ракан, — я затрудняюсь что- либо сказать, ведь вы половину их проглотили.
— Черт побери! — в ярости воскликнул Малерб. — Если вы скажете еще хоть слово, я проглочу их целиком!.. В конце концов, я вполне могу делать с ними все, что мне угодно, ведь они принадлежат мне.
Он перевел один из псалмов Давида, но, по-видимому, не сохранил смысл, который вложил в это песнопение царь-пророк. Ему указали на это.
— Я что, по-вашему, слуга царя Давида?! — воскликнул он. — На мой взгляд, он выразился плохо, я сделал это лучше, вот и все.
У него был брат по имени Элеазар Малерб, с которым он вечно вел судебную тяжбу.
— Какой стыд, — сказал Малербу один из его друзей, — видеть тяжбу между столь близкими людьми!
— А с кем же, по вашему мнению, мне следует судиться? С турками или с московитами, которые находятся в тысяче льё от меня и от которых мне нечего требовать?
Малерб всегда поселялся в довольно скверных квартирах, выбирая убогие меблированные комнаты, обстановку которых составляли пять или шесть соломенных стульев. А так как его весьма часто навещали все те, кто любил изящную словесность, то, когда эти пять или шесть стульев оказывались заняты посетителями, он запирал свою дверь изнутри и, если в нее стучали новые гости, кричал им:
— Подождите минуту на лестничной площадке, пока отсюда кто-нибудь не выйдет: стульев больше нет!
А вот одна из его грубых выходок, которую мы чуть было не забыли упомянуть.
Однажды вечером, после ужина, возвращаясь от г-на де Бельгарда со своим лакеем, который, освещая хозяину дорогу, нес перед ним факел, он повстречал г-на де Сен- Поля, знатного дворянина и родственника г-на де Бельгарда.
Тот остановил его и начал говорить с ним о каких-то маловажных новостях; однако Малерб прервал его, сказав:
— Прощайте, сударь, прощайте! Из-за вас я тут сжег воска на пять су, а то, что вы мне сейчас рассказываете, не стоит и медного гроша!
Господин Франсуа де Арле, архиепископ Руанский, пригласил Малерба отобедать с ним и предупредил, что делает это с намерением повести его затем на проповедь, которую он должен был произнести в церкви по соседству со своим особняком.
По завершении обеда, наевшись до отвала, Малерб уснул прямо на стуле и, когда архиепископ попытался разбудить его, чтобы повести на проповедь, открыл один глаз и произнес:
— Ах, прошу вас, монсеньор, избавьте меня от проповеди: я посплю и без нее!
Когда встречные нищие, надеясь пробудить в нем щедрость, говорили ему, что они будут молить за него Бога, он, покачав головой, отвечал:
— О, судя по тому состоянию, в каком я вас вижу, вы, мне думается, не пользуетесь большим влиянием на Господа Бога. Я предпочел бы, чтобы подобное обещание мне дали господин де Люин или господин главноуправляющий финансами.
Однажды, когда стояли сильные холода, он натянул на себя три фуфайки вместо привычной одной, а кроме того, развесил на окне три или четыре локтя зеленой байки, сказав:
— Этот мороз, видно, студит меня так сильно лишь потому, что ему кажется, будто мне не из чего нашить себе фуфаек. Но я докажу ему, что он ошибается!
Поскольку холода, невзирая на это, продолжались, Малерб стал выделывать с чулками, то же, что и с фуфайками: он натягивал их на ноги по две-три пары, а то и по четыре-пять.
В конце концов Малерб стал надевать такое количество чулок, что, дабы на одной ноге их не оказалось больше, чем на другой, он ставил по миске слева и справа от себя и, каждый раз, натягивая очередной чулок на ту или другую ногу, бросал в соответствующую миску очередную бляшку.
Ракан, желая избавить его от такого труда, посоветовал ему пометить каждый чулок цветной буквой и надевать их в алфавитном порядке.
Малерб счел совет хорошим и последовал ему.
Встретив спустя несколько дней Ракана, он быстро прошел мимо него, сказав:
— Ну вот, я уже до буквы «л» добрался.
Это означало, что он надел уже двенадцать пар чулок.
Как-то раз, находясь у г-жи де Лож, Малерб показал присутствующим, что на нем было четырнадцать фуфаек и рубашек.
— Вот так-то! — произнес он. — Господь посылает стужу лишь для нищих и дураков; те же, у кого есть возможность хорошо одеться и как следует согреться, ни в коем случае не должны страдать от холода.
Однажды он довольно серьезно заболел и послал за Тевненом, глазным лекарем, служившим у г-на де Бель- гарда; Тевнен счел его болезнь опасной и предложил ему позвать Робена, одного из своих собратьев по ремеслу.