Марион никогда не принимала деньги — она брала лишь подарки.
Д'Эмери, казначей, подарил ей бриллиантовое ожерелье, время от времени служившее ей хорошим подспорьем; в случае нужды она отдавала его в залог, а такая нужда возникала у нее часто. Она сама говорила, что никогда не носила одних и тех же перчаток более трех часов.
К помощи президента де Шеври она прибегала лишь в крайнем случае, когда никого другого у нее под рукой не было.
Марион подавала надежды — подобно Нинон, которой она немного завидовала, — оставаться красивой до восьмидесяти лет; однако в возрасте тридцати девяти лет, желая вызвать у себя выкидыш, она приняла слишком сильную дозу сурьмы и отравилась.
Ее болезнь длилась три дня, и в течение этих трех дней несчастная Мария Магдалина исповедовалась раз десять или двенадцать: она снова и снова находила в памяти то, в чем ей нужно было покаяться, и каждый раз посылала за священником.
После смерти ее на сутки выставили напоказ, лежащей на своей постели и украшенной венком из флердоранжа и белых роз, что выглядело несколько рискованно.
Она имела брата и трех сестер.
Ее брат, носивший, по названию одного из родовых поместий, имя Бе, из-за долгов попал в тюрьму.
Марион обратилась с ходатайством о его освобождении к президенту де Мему, который нашел ее настолько очаровательной, что он не только согласился выполнить ее просьбу, но и проводил ее до подъезда, сказав:
— Ах, мадемуазель, может ли статься, что я жил до этого часа, не будучи знаком с вами?
Все три ее сестры были красивы и прекрасно сложены; старшая, не славившаяся умом, имела привычку говорить:
— Хоть мы и бедны, но имеем честь.
Вероятно, подразумевалась честь быть сестрами Марион Делорм. И бедняжка оказалась права: поскольку Марион Делорм была славой и опорой своей семьи, то, стоило ей умереть, как все позабыли и о ее брате, и о ее сестрах. Обладая добрым сердцем, она избавляла от расходов всю семью.
Несомненно, Марион Делорм не оказывала кардиналу Мазарини те услуги, какие, в чем ее обвиняли, она оказывала кардиналу Ришелье; ведь как раз в то время, когда она умерла, ее вот-вот должны были арестовать как соучастницу заговора принцев Конде и Конти.
Несомненно также, что именно это обстоятельство дало повод к странному суждению, будто бы она не умерла, а распустила слухи о своей смерти и, понаблюдав из окна за тем, как удаляется ее похоронная процессия, уехала после этого в Англию.
Начиная с этой минуты для бедной покойницы начинается цепь приключений, которым она обязана фантазии своих биографов.
Как утверждают некоторые из них, Марион Делорм вышла замуж за какого-то лорда; овдовев, она возвращается с сотней тысяч франков во Францию, но по пути на нее нападает шайка грабителей, и она становится женой их главаря; овдовев во второй раз, после четырех лет совместной жизни с этим вторым мужем, она выходит замуж в третий раз, за фискала по имени Ле Брён; затем, потеряв по прошествии двадцати двух лет и этого супруга, она поселяется в квартале Маре, где ее обворовывают вероломные слуги, и умирает в эпоху царствования Людовика XV, в 1741 году, в возрасте ста тридцати трех лет!
Все это, разумеется, не более чем вымысел. Таллеман де Рео опровергает его, сообщая мельчайшие подробности о последних часах ее жизни, и в «Исторической газете» Лоре мы находим свидетельство о ее смерти, составленное в виде четверостишия.
Вот это четверостишие, опубликованное 30 июня 1650 года:
Бедняжка Марион Делорм,
Прельстительница дивных форм,
Навек с собою унесла в могилу
Сокровище, что многим было мило.
Что же касается г-жи де Шон, то ее связь с кардиналом считалась доказанной.
Вместо того чтобы отрицать свою близость с ним, как это делала г-жа де Комбале, или попросту признаться в ней, как поступила Марион Делорм, маршальша стала похваляться ею.
Это едва не обернулось для нее бедой. Однажды ночью, когда она возвращалась из Сен-Дени, ее карету остановили шестеро всадников, переодетых морскими офицерами: они попытались обезобразить маршальшу, разбив об ее голову две склянки с чернилами.
Расчет в таких случаях прост: разбивают бутылку об голову особы, которую хотят обезобразить; осколки стекла режут лицо, чернила проникают в порезы, и рубцы остаются навсегда.
В наше время подобный прием сделали еще проще: в лицо выплескивают серную кислоту.
К счастью, г-жа де Шон стала обороняться, прикрываясь обеими руками; в итоге склянки разбились о стенки кузова, и пострадало лишь ее платье.