Сопровождал графа Карлайла в этом посольстве один из самых богатых, самых красивых и самых элегантных английских вельмож.
То был лорд Рич, носивший впоследствии титул графа Холланда.
Во Франции мужчинам его красота показалась несколько пошлой, они обвиняли его в том, что он чересчур белокур и чересчур румян; однако далеко не так обстояло дело с представительницами другого пола: на женщин лорд Холланд произвел сильное впечатление.
Он прослыл любовником г-жи де Шеврёз, которой, впрочем, уже начали приписывать большую часть любовных приключений, происходивших при французском дворе.
По возвращении в Лондон оба вельможи рассказали лорду Бекингему, своему другу, о том, что им довелось увидеть прекрасного при французском дворе, и описали ему все созвездие молодых и очаровательных женщин, окружавших Анну Австрийскую.
Однако, по их признанию, королевой среди всех этих дам, причем по красоте в той же степени, что и по положению, была испанская принцесса, и в этом отношении ничто не могло сравниться с блистательным величием королевы Франции.
Этот рассказ вскружил голову достославному лорду, которому было суждено внести романическую интригу в печальную и тоскливую историю взаимоотношений Людовика XIII и Анны Австрийской.
Джорджу Вильерсу, родившемуся в 1592 году, было тогда тридцать два года. Так что он находился в полном расцвете жизни и красоты; молодой, красивый, изящный, ловкий во всех физических упражнениях, храбрый до безрассудства, пылкий до безумия, он слыл в Англии самым блистательным кавалером не только в Великобритании, но и в Европе, и нередко его слава неприятно тревожила в разгар их успехов семнадцать вельмож Франции. (Так называли семнадцать самых блистательных вельмож французского двора.)
Впервые Бекингем приехал во Францию примерно в то время, когда был убит Генрих IV; он провел тут достаточно длительное время и вернулся в Англию, научившись превосходно говорить по-французски и приобретя славу самого блестящего танцора на свете.
Надо вспомнить то место, какое занимали при дворе короля Генриха IV танцы, и то волнение, какое вносили в сердце старого монарха ослепительные дамы, участвовавшие в балетах.
Во время балетного дивертисмента, который в 1615 году давали в его честь учащиеся Кембриджа, Яков VI обратил внимание на юного Джорджа Вильерса; как и его мать Мария Стюарт, Яков VI не мог противиться очарованию красивого лица: он приказал представить ему молодого человека и назначил его своим виночерпием.
Менее чем за два года новый фаворит был возведен в рыцарское достоинство, сделан дворянином королевских покоев, виконтом, маркизом, герцогом Бекингемом, великим адмиралом и лордом-хранителем пяти портов; все это придало ему такое высокомерие и такую заносчивость, что однажды, во время спора, посчитав, несомненно, что принц Уэльский разговаривает с ним недостаточно уважительно, он поднял на него руку, хотя тот и был наследником короны.
Чтобы помириться с тем, кто позднее станет степенным и унылым Карлом I, он предложил ему участвовать в проделке, достойной двух юных безумцев.
В то время стоял вопрос о браке принца Уэльского и испанской инфанты, той самой, что стала впоследствии королевой Франции. Бекингем предложил принцу Уэльскому отправиться инкогнито в Мадрид, чтобы заранее оценить ту, что прочили тогда в королевы Англии.
Проявив настойчивость, молодые люди добились согласия Якова VI на эту безрассудную выходку: они отправились в Мадрид и своими нарушениями австрийского этикета привели в негодование испанский двор; свадьба была сорвана, и Бекингем вернулся в Англию, храня в памяти, словно нечто ослепительное, образ юной Анны Австрийской.
В итоге, когда при нем завели разговор об этой красоте, которую он мимолетно видел тогда, ему нужно было лишь вернуться в прошлое, все еще освещенное лучами первой любви.
Бекингем добился от Якова VI разрешения отправиться во Францию, чтобы довести до благополучного конца переговоры, начатые графом Карлайлом и лордом Ричем.
Таким образом, элегантный фаворит Якова VI появился при французском дворе, где уже первая данная ему аудиенция оставила неизгладимые воспоминания в галантных хрониках этого двора.
Герцог был в белом атласном камзоле, шитом золотом; на плечи он набросил светло-серый бархатный плащ, весь расшитый настоящим жемчугом; однако эти жемчужины удерживались такой слабой шелковой нитью, что в ту минуту, когда герцог вышел вперед, чтобы вручить королю свои верительные грамоты, она разорвалась и жемчужины покатились по полу.