После смерти великого приора, внебрачного сына короля Генриха II, герцог де Гиз стал губернатором Прованса.
Во время своего пребывания в Марселе он познакомился с дочерью Шатонёф де Рьё, той самой красавицы, в которую был влюблен Карл IX, на которой чуть было не женился Генрих III и которая, отказав в своей руке князю Трансильвании, в конце концов вышла замуж за капитана галерного флота, флорентийца по имени Альтовити Кастеллан.
«По моему убеждению, она кончила тем, что с мужской смелостью убила его собственной рукой», — говорит Л'Этуаль, сообщая, что в один прекрасный день или в одну прекрасную ночь красавица Рене де Рьё застала мужа во время преступного общения с другой женщиной, как выражаются наши соседи-англичане.
Но еще перед этим трагическим происшествием она родила в Марселе девочку, крестным отцом которой стал сам этот город.
Девочка получила имя Марсель.
Поскольку это имя звучало так же, как название города, имевшего честь стать ее крестным отцом, то, вместо того чтобы именовать ее мадемуазель Марсель, горожане мало-помалу привыкли называть ее мадемуазель де Марсель, что было вполне логично, поскольку Марсель был ее крестным отцом. Это имя за ней и закрепилось.
Юная мадемуазель де Марсель была очаровательной особой: необычайно изящная, с белоснежной кожей и темно-русыми волосами, она прекрасно пела, чудесно танцевала, в музыке разбиралась настолько, что могла ее сочинять, писала сонеты под стать г-ну де Гомбо и, гордая, но учтивая, пользовалась любовью всей округи.
Великий приор, внебрачный сын Генриха II, был безнадежно влюблен в нее; многие знатные особы взяли бы ее в жены, если бы она дала на это согласие; однако она предпочла стать любовницей г-на де Гиза.
И это при том, что г-н де Гиз был низкорослым и курносым; однако он происходил из знаменитого рода и унаследовал от своего отца, Генриха де Гиза, тот внушительный вид, который дал г-же де Сов повод сказать, что «рядом с принцем Генрихом де Гизом все прочие принцы выглядят простолюдинами».
Так что, со всеми своими недостатками, г-н де Гиз, как мы уже сказали, пришелся по душе крестнице города Марселя.
Эта любовная связь длилась несколько лет; бедняжка Марсель все время полагала, что герцог в конце концов женится на ней; но, возможно, у него этого и в мыслях не было. Достоверно известно лишь то, что он так и не сделал ей предложение стать его женой; и тогда она первая нашла в себе мужество расстаться с ним; он же, со своей стороны, покинул Марсель и вернулся ко двору.
Словно новоявленная Ариадна, она воспела свое одиночество, заключив всю поэзию своей печали в два куплета, мелодию которых, равно как и слова, она сочинила сама.
Поскольку мелодия утеряна, мы, к сожалению, можем привести нашим читателям лишь слова этой песни; вот они:
Мой воин был и нежен, и жесток;
Он вдруг ушел, его пропал и след.
На муку сердце он мое обрек —
Прекраснейшую из его побед.
Хоть поступил со мной он бессердечно,
Люблю его и помнить буду вечно.
В красотку новую, наверно, он влюблен,
Попавшуюся на его пути.
Но кем и где бы ни увлекся он,
Меня изящней в мире не найти!
Я знаю: он ко мне вернется снова,
Его любви я годы ждать готова.[62]
Увы, жестокий победитель так и не вернулся, и несчастная Марсель заболела; болезнь ее длилась год.
За время этой болезни, не имея никакого достояния, она одну за другой распродала все свои драгоценности.
Господина де Гиза уведомили о ее бедственном положении, которое она с величайшим старанием скрывала от всех. Герцог тотчас же послал ей десять тысяч экю, отправив в Марсель одного из своих дворян; однако она с гордым видом поблагодарила герцога де Гиза, заявив, что не желает ничего брать ни от кого, а от него меньше, чем от кого-либо другого, и что, вдобавок, жить ей осталось так мало, что в той крайности, в какой она оказалась, можно обойтись без всего.
И в самом деле, поскольку волнения явно усилили ее страдания, следующей ночью она умерла.
В доме у нее нашли лишь одно су.
Городские власти похоронили ее за свой собственный счет в аббатстве святого Виктора.
По характеру г-н де Гиз был весьма влюбчив, весьма ветрен, а главное, весьма словоохотлив.
О нем ходили всякого рода забавные истории, которые веселили двор Генриха IV и продолжали веселить двор Людовика XIII.
В частности, рассказывали, что однажды ночью, когда герцог лежал в постели ... Как бы это получше выразиться?.. Ну да ладно, скажем все попросту, так, как это сделал Таллеман де Рео. Так вот, рассказывали, что однажды ночью, когда герцог лежал в постели с женой одного советника Парламента, послышался сильный стук в дверь: любовники тотчас проснулись; женщина подбежала к окну и увидела своего мужа, который, отыскав у себя в кармане ключ от дома, вставил ключ в замочную скважину и спокойно вошел внутрь, менее всего подозревая, что его место занято.