После ужина шевалье снова присоединился к герцогу, дожидавшемуся его в том же кабинете, и там они опять поменялись ролями. Шевалье во второй раз сделался простым оруженосцем, а герцог вновь возвысился до звания Великого Могола; затем они вместе вернулись в зал. Само собой разумеется, что богатство наряда этого могущественного монарха и то высокое положение, какое он занимал в иерархии коронованных особ, доставили ему честь быть выбранным королевой, чтобы танцевать с ней.
Так что вплоть до самого утра, скрытый маской и пользуясь шумом празднества, Бекингем обрел полную свободу выражать свои чувства, которые уже не были больше тайной для королевы, поскольку ее подготовила к ним своими откровениями г-жа де Шеврёз.
Наконец, пробило четыре утра, и король изъявил желание возвратиться домой.
Королева никоим образом не стала настаивать на том, чтобы остаться, ибо за несколько минут до этого пять восточных царей удалились, а вместе с ними исчезли веселость бала и украшение празднества.
Анна Австрийская подошла к своей карете, возле которой стоял лакей в ливрее с гербом коннетаблъши, готовый открыть и закрыть дверцу.
При виде королевы он опустился на колено, но, вместо того чтобы откинуть подножку кареты, подставил свою протянутую руку.
Королева увидела в этом любезность своей подруги, г-жи де Шеврёз; но рука эта так нежно пожала ей ножку, что королева опустила глаза на услужливого слугу и узнала в нем герцога Бекингема.
Хоть она и была подготовлена ко всем переодеваниям, на которые мог пойти герцог, удивление ее было столь велико, что она вскрикнула и на лице ее вспыхнула яркая краска.
Офицеры ее свиты тотчас же бросились к ней, чтобы узнать причину этого волнения, но королева уже сидела в карете вместе с г-жой де Ланнуа и г-жой де Верне. Король отправился в своей карете вместе с кардиналом».
Как ни оберегали тайну, как ни заинтересованы были в ее сохранении те, кто играл главные роли в этой любовной комедии, не прошло и нескольких дней после празднества, как слух обо всех этих переодеваниях разнесся при дворе.
Кроме того, вполголоса стали поговаривать, что в кабинете посольского дворца герцог держит портрет Анны Австрийской; что портрет этот помещен под голубым бархатным балдахином, увенчанным белыми и красными перьями. Говорили еще и о втором портрете — украшенном алмазе медальоне, с которым герцог никогда не расстается и который он носит на золотой цепочке у себя на шее.
Утверждали, что все это известно от ближайших друзей герцога, и при этом добавляли, будто его благоговение перед вторым портретом настолько велико, что нет никаких сомнений в том, что он получил его от самой Анны Австрийской.
Эти слухи, терзавшие короля и выводившие из себя кардинала, приводили к тому, что свидания Бекингема и королевы делались все опаснее и опаснее, а устраивать их становилось все труднее и труднее.
Посредничество г-жи де Шеврёз себя исчерпало; к тому же, поскольку, благодаря его тайной полиции, кардиналу стало известно о том, что коннетабльша была наперсницей любовников — мы говорим здесь «любовники», взывая к английскому девизу «Позор тому, кто плохо об этом подумает!» — так вот, повторяю, поскольку кардиналу стало известно о том, что она была наперсницей любовников, за ней шпионили почти так же неусыпно, как и за королевой.
Однако опасность, вместо того чтобы охладить Бекингема, воспламенила его; он решил рискнуть всем, чтобы увидеть королеву наедине, пусть хоть на один миг.
Герцог упросил г-жу де Шеврёз поинтересоваться у королевы, как она расценит подобную затею.
Королева ответила, что помогать она ни в чем не будет, но запрещать не станет.
Такой ответ предоставлял Бекингему полную свободу действий; однако оставалось еще найти средство.
«Ищите, — гласит Евангелие, — и найдете!»
Госпожа де Шеврёз поискала и нашла.
В те времена в Лувре бытовало одно старинное поверье, весьма распространенное.
Говорили, что когда королю или королеве Франции предстоит умереть, то в этом древнем королевском замке появляется привидение, предвещающее их смерть. Привидение это было женского пола и именовалось Белой дамой. В наше время на смену этому поверью пришло другое, пользующееся не менее широкой известностью: поверье о Красном человечке.