Людовик XIII не раз обещал архиепископу кардинальскую шапку, но умер, так и не выполнив своего обещания.
— Ах, — говорил старик, никак иначе не упрекая его за то, что он не сдержал слова, — будь король в милости, я был бы кардиналом!
Шале принадлежал к партии ненависти. Тех, кто питал неприязнь к кардиналу, называли ненавистниками.
Гастон во всеуслышание выступал против ареста маршала д'Орнано, и мы уже рассказывали, в каких выражениях он это делал.
Он призывал всех подряд вступить вместе с ним в заговор против кардинала, а поскольку кардинала еще не знали таким страшным, каким он стал позднее, на этот призыв откликнулись многие.
Первыми, кто это сделал, были два внебрачных сына Генриха IV, приходившиеся сводными братьями королю и, следовательно, Гастону Орлеанскому: Александр де Бурбон, великий приор Франции, и Сезар, герцог Вандомский.
Они предложили Гастону план действий и вовлекли Шале в заговор.
Предстояло убить кардинала, и вот каким образом.
Ришелье, под всегдашним предлогом плохого состояния своего здоровья, предлогом, который так часто служил ему для того, чтобы скрыть свои замыслы, удалился в свое загородное поместье Флёри; находясь там, мнимый больной управлял делами королевства.
Герцогу Анжуйскому следовало отправиться вместе с друзьями на охоту, и она должна была увлечь их в сторону Флёри; там, сославшись на усталость, они должны были попросить у кардинала гостеприимства и, когда это гостеприимство было бы оказано, при первой же возможности окружить его высокопреосвященство, а затем убить его.
Если такие заговоры покажутся сегодня странными, мы напомним тогда, что подобные случаи уже бывали: именно так Висконти был убит в кафедральном соборе Милана, Джулиано Медичи на клиросе собора Санта Мария дель Фьоре во Флоренции, Генрих III в Сен- Жермене, Генрих IV на улице Железного ряда и маршал д’Анкр на мосту в Лувре.
Так что Гастон, отделываясь от кардинала, лишь следовал примеру своего брата, отделавшегося от маршала д'Анкра. Заговору благоприятствовало еще и то обстоятельство, что в глубине души Людовик XIII ненавидел своего фаворита и, окажись этот фаворит мертв, порадовался бы его смерти вместе с убийцами.
Шале, как мы уже говорили, состоял в заговоре; однако в один прекрасный день, то ли по недостатку решительности, то ли — что более вероятно — желая вовлечь его в заговор, он открылся во всем командору де Балансе.
Командор де Балансе, человек здравомыслящий, способный сопоставить могущество кардинала с бессилием короля, не только не уступил доводам Шале, но и, своими собственными рассуждениями заставив молодого человека поменять точку зрения, в конечном счете повел его к кардиналу.
В кабинете у кардинала говорил только командор де Балансе: Шале хранил молчание; правда, условием разоблачения заговора он поставил безнаказанность тех, кто был в нем виновен. А кто были эти виновные? Законный брат короля и двое его сводных братьев-бастардов.
Кардинал обещал никоим образом не свирепствовать.
У него еще не было сил срубить три царственные головы, между тем он знал, что, когда к таким головам прикасаешься, следует сделать все, чтобы они обязательно упали с плеч.
Кардинал поблагодарил Шале и пригласил его прийти во второй раз, чтобы увидеться с ним наедине; затем он отправился к королю и, рассказав ему все, попросил его быть снисходительным к участникам заговора, угрожавшего лишь его, Ришелье, жизни.
При этом, по его словам, он намеревался и впредь проявлять всю возможную строгость к участникам заговоров, угрожавших жизни короля.
Этим показным великодушием он уложил первую доску в настил грядущих эшафотов.
Тем не менее король спросил его, что он намерен делать в сложившихся обстоятельствах.
— Государь, — ответил кардинал, — позвольте мне довести это дело до конца; однако, поскольку вокруг меня нет ни телохранителей, ни кавалеристов, придайте мне на время сколько-нибудь ваших вооруженных конников.
Король придал ему шестьдесят всадников.
Эти шестьдесят всадников прибыли во Флёри накануне того дня, когда там должно было произойти убийство. Их спрятали в службах замка.
Ночь прошла спокойно.
Тем не менее кардинал не спал ни минуты, обдумывая свой замысел.
Когда настало утро, он все еще не пришел ни к какому решению, как вдруг глава заговора сам дал ему возможность ловко выйти из затруднения.
На рассвете во Флёри прибыли кухонные служители герцога Анжуйского. Они объявили, что по возвращении с охоты их господин должен остановиться у его высокопреосвященства, и, дабы избавить от забот и его самого, и его слуг, герцог послал их приготовить обед.