Преследуя его, Майен двинулся туда с тридцатью тысячами солдат.
Генрих должен был победить или оказаться сброшенным в море.
Он победил в сражении при Арке. Победа была полной.
Вечером того же дня, когда была одержана эта победа, он пишет Крийону знаменитую записку:
«Повесься, храбрый Крийон! Мы победили при Арке, а тебя там не было!
Прощай, Крийон; люблю тебя, сам не знаю почему.
ГЕНРИХ».
Генрих всегда был исполнен остроумия, но вечером после очередного сражения он бывал еще остроумнее, чем в любое другое время.
Елизавета послала Генриху пять тысяч солдат. Имея эти пять тысяч солдат и примерно две с половиной тысячи, оставшиеся у него после сражения при Арке, он отбросил Майена к стенам Парижа.
Однако Париж был доведен до такой степени фанатизма, что по-прежнему оставался неприступен. Тем не менее, желая внушить горожанам страх, Генрих позволил своим легким отрядам совершить атаку, которая остановилась только на середине Нового моста, построенного в 1578 году Дюсерсо и в то время действительно являвшегося новым.
Атака остановилась в том самом месте, где позднее была установлена статуя Генриха IV.
Тем временем появился Эгмонт с испанской армией.
Генриху IV пришлось отступить.
Майен и Эгмонт соединили свои войска и стали преследовать Генриха IV, которого они догнали на равнинах Иври, а вернее, который их там поджидал.
И там великий человек, о котором мы сейчас ведем разговор, такой сильный перед лицом врага и такой слабый перед лицом своих любовниц, произнес одно из своих изречений, настолько знаменитое, что в таком сочинении, как наше, его почти невозможно обойти молчанием.
Перед тем как начать наступление, он воскликнул:
— Друзья мои! Вы французы, а там наш враг. И если вы потеряете из виду ваши знамена, следуйте за моим белым султаном. Вы всегда найдете его на пути чести и славы!
Эти слова были явным бахвальством, но успех превратил их в историческую фразу.
Затем, поскольку накануне он в присутствии всей армии жестокими словами обидел одного из самых храбрых своих соратников, полковника Шомберга, король вплотную подъехал к нему и громким голосом, так, чтобы было слышно даже вдалеке, произнес:
— Полковник Шомберг! Сейчас нам предстоит бой. Может случиться, что я умру; было бы несправедливо, чтобы я унес с собой честь такого храброго дворянина, как вы. И потому я заявляю, что знаю вас как человека благородного и неспособного на подлость. Обнимите меня.
— Ах, государь! — отвечал Шомберг. — Вчера вы, ваше величество, ранили меня, а сегодня убиваете, ибо вменяете мне в обязанность умереть, служа вам.
И действительно, возглавив первую атаку и пробившись в самую гущу испанцев, Шомберг там и остался.
Одно из тех обстоятельств, какие порой решают успех сражения и именуются случайностью, чуть было не превратило победу при Иври в поражение.
Какой-то конный офицер-знаменосец с белым султаном на голове был ранен и отступал с поля боя. Его приняли за короля.
К счастью, Генриха вовремя уведомили об этом. Он бросился в ряды своих солдат, которые уже начали отступать, настолько быстро распространилась эта роковая весть, и громовым голосом закричал:
— Я здесь! Я здесь! Повернитесь ко мне лицом; видите: я исполнен жизни, будьте же исполнены чести!
Его последним приказом в этом сражении стали слова, обращенные к Бирону, когда тот во главе резерва бросился в атаку, обеспечив этим победу:
— Берегите французов!
Победы при Арке и Иври сделали Париж безоружным.
Генрих вернулся, чтобы снова взять город в осаду. По пути он приступом захватил Мант. На следующий день после штурма он чувствовал себя настолько не утомленным, что сыграл в мяч с булочниками, которые выиграли у него все его деньги и не захотели дать ему отыграться; и в самом деле, от булочника до мельника рукой подать, а ведь в Гаскони его звали мельником с мельницы Барбасты. И тогда ему пришло в голову сыграть шутку с этими нелюбезными игроками. По приказу короля всю ночь пекли хлеб, а на следующий день стали продавать его за половинную цену. Совершенно растерянные, булочники явились к королю и дали ему возможность отыграться.
К великой радости булочников он покинул Мант и расположил свою ставку у Монмартра.
У Монмартра, в ста шагах от ставки короля, находилось аббатство, а в аббатстве пребывала юная девушка по имени Мари де Бовилье, дочь графа Клода де Сент- Эньяна и Мари Бабу де Ла Бурдезьер.