Прочтите, дорогие читатели, этот сонет и получите благодаря ему представление о духе того времени.
О глазах госпожи герцогини де Бофор:
Нет, это не глаза!
Ведь это божества:
Покорны короли их абсолютной власти.
Да нет, не божества!
В них неба синева,
Где облака плывут, нам не грозя ненастьем.
Да разве небеса?
То солнца, сразу два:
Их яркие лучи слепят и дарят счастье.
Не солнца — молнии!
Бессильны здесь слова:
То молнии любви, предвестья бурной страсти.
Коль это божества, что ж боль несут с собой?
Коль это небеса, что ж не сулят покой?
Двух солнц не может быть: у нас одно светило.
Не молнии: для нас невыносим их свет.
Что ж, предо мной глаза: ты в них богов явила,
Блеск молний, неба синь — все разом, вот ответ![19]
Познакомив читателей с четверостишием о волосах красавицы Габриель и сонетом о ее глазах, перейдем к стихам, где речь идет о совершенстве всего ее облика.
Стихи эти, как уже было сказано, принадлежат Сабле:
Мне взгляд не отвести от золота волос,
Мне нравятся ее эбеновые брови,
И щеки свежие, и безупречный нос.
При встречах всякий раз я вижу словно внове
Улыбку милую, игру лучистых глаз,
И нежный алый рот, влекущий к поцелую.
Кого он усладит в заветный тайный час?
За легкой поступью понаблюдать люблю я.
О, белоснежнее мне не увидеть грудь,
Игривей, чем у ней, мне не услышать смеха,
А шея стройная мне не дает уснуть,
И жемчуга зубов, и голос, рая эхо.
О, как мне хочется погладить атлас кожи,
И руку взять ее, превозмогая страх:
Ведь пальцы длинные — как перламутр, о Боже,
Все в драгоценностях на кольцах и перстнях.
Любуясь ножками, ее дивлюсь я стану.
Ей быть подругами просить богинь я стану![20]
Габриель родилась около 1575 года. Она еще не появлялась при дворе, когда Генрих встретил ее во время одной из своих прогулок по окрестностям Санлиса.
Она жила в замке Кёвр, и король встретил ее в лесу Виллер-Котре.
Демустье увековечил память о месте, где, согласно преданию, произошла эта встреча, вырезав на буке, точь- в-точь как пастух Вергилия или герой Ариосто, следующие пять стихотворных строк:
В этой рощице уединенной
Их любовь обрела свой приют,
Вздохи слышались пары влюбленной.
«Габриель и Анри!» — шепчут клены,
В честь их верности птицы поют.[21]
Возможно, сегодня я единственный человек во Франции, который помнит эти стихи. Дело в том, что, когда я был еще совсем ребенком, моя мать заставляла меня читать их на дереве, где они были вырезаны, и рассказывала мне, кто такие Генрих, Габриель и Демустье.
Существовали определенные сомнения по поводу происхождения Габриель. Безусловно, она родилась в то время, когда г-н д'Эстре состоял в браке с ее матерью, но, когда девочка появилась на свет, прошло уже пять или шесть лет после того, как г-жа д'Эстре сбежала с маркизом д'Аллегром, трагическую судьбу которого она впоследствии разделила. Жители Исуара, стоявшие за Лигу, узнали, что в городской ратуше поселились сеньор и дама, которые стоят за короля, подняли бунт, закололи маркиза и его любовницу и выбросили их обоих из окна.
Госпожа д'Эстре также происходила из рода Ла Бурдезьер.
У нее было шесть дочерей и два сына.
Дочерьми этими были: г-жа де Бофор, г-жа де Виллар, г-жа де Нан, графиня де Санзе, аббатиса Мобюиссонская и г-жа де Баланьи.
Эта последняя стала прообразом Делии из «Астреи».
Юна была несколько кривобока, — говорит Таллеман де Рео, — но отличалась необычайной любвеобильностью. Это от нее г-н д'Эпернон имел дочь, ставшую аббатисой монастыря святой Глоссинды в Меце».
Этих шесть дочерей и их брата — второй сын г-жи д’Эстре уже умер — прозвали семью смертными грехами.
Госпожа де Нёвик, наблюдавшая из окна дома г-жи де Бар за похоронами г-жи де Бофор, сочинила по поводу этого зрелища следующее шестистишие:
Я вижу явь страшнее снов:
Ведомы пасторским ублюдком
Шесть страшных, но живых грехов
Идут к погосту строем жутким,
И, голося «за упокой»,
Оплакивают грех седьмой.[22]