Как ни молода была красавица Габриель, сердце ее, как уверяют, уже заговорило, и тело ее подчинилось голосу сердца.
Виновником этого стал Роже де Сен-Лари, известный под именем Бельгарда, великий конюший Франции, которого в силу занимаемой им должности называли просто господином Великим. Это был один из самых статных и самых любезных людей при дворе. На свою беду, он был еще и одним из самых болтливых. Как и царь Кандавл, он не умел держать язык за зубами. Он так расхваливал Генриху IV красоту своей любовницы, что тот пожелал взглянуть на нее.
Генрих IV пришел, увидел и полюбил.
Это было похоже на veni, vidi, vicil[23] Цезаря. И потому первый ребенок, ставший плодом этой любовной связи, был назван в честь победителя при Фарсале.
Габриель хотела назвать его Александром, но Генрих отрицательно покачал головой.
— Нет! Нет! — сказал он. — Все станут называть его исключительно Александром Великим...
Габриель покраснела и больше ни на чем не настаивала.
Мы уже упоминали, что великого конюшего называли господином Великим.
К счастью для Бельгарда, красавица Габриель не была столь же злопамятной, как та славная своей красотой царица Лидии, что приказала любовнику убить мужа, поскольку муж показал ее любовнику нагой. Нет, напротив, всю свою жизнь она сохраняла к Бельгарду чувство любви, что изводило Генриха IV.
Не раз он восклицал в минуты гнева:
— Клянусь святым чревом! Найдется ли здесь кто- нибудь, кто избавит меня от этого проклятого Бельгарда?
Но уже через несколько минут он говорил:
— Эй, вы, те, кто слышал, что я сейчас сказал! Не вздумайте этого делать!
Эта ревность, мучившая его на протяжении тех девяти или десяти лет, что длилась его любовная связь с Габриель, восходит к началу их отношений.
Мы видели, как при посредстве Бельгарда произошло его знакомство с Габриель. Первым делом Генрих IV увез Габриель в Мант, где находился двор, и запретил Бельгарду последовать туда за ней.
Безутешный любовник был вынужден подчиниться.
Но мадемуазель д’Эстре сочла такой образ действий тираническим.
Однажды утром она заявила домогавшемуся ее королю — ибо, как утверждают, он еще не стал ее любовником — так вот, она заявила домогавшемуся ее королю, что его поведение неучтиво и что если он действительно ее любит, как не раз говорил ей, оказывая ей этим честь, то не будет противиться более выгодному положению, какое она занимала бы рядом с Бельгардом, предложившим ей выйти за него замуж.
С этими словами она удалилась.
Король остался, погруженный в раздумья.
О чем же он думал?
О возможности предложить ей то, что он всегда предлагал в подобных случаях, — женитьбу.
Однако такое предложение никогда не выглядело вполне серьезным. Ведь Генрих состоял в браке с Маргаритой, и, как ни мало он мог считаться ее мужем, он все же им являлся, коль скоро развод не был объявлен.
Он все еще размышлял о том, что можно сказать Габриель, чтобы удержать ее рядом с ним, когда ему доложили, что Габриель уехала в Кёвр.
К несчастью, Габриель выбрала для этого как раз такой день, когда, как ей было известно, Генрих не сможет пуститься за ней в погоню.
Однако он отправил ей послание, где было всего лишь три слова:
«Ждите меня завтра».
И действительно, оглушенный, трепещущий, отчаявшийся, обезумевший от любви, каким мог бы быть влюбленный двадцатилетний юноша, он решил поехать и вернуть Габриель, чего бы это ни стоило.
Ему предстояло проделать более двадцати льё и пересечь места расположения двух вражеских армий.
«Цезарь, переправляясь из Аполлонии в Брундизий, — говорит историк, у которого мы почерпнули эти подробности, — рисковал куда меньше, чем Генрих, когда он ехал из Манта в Кёвр».
Генрих отправился верхом, в сопровождении всего лишь пяти друзей; затем, в трех льё от Кёвра, вероятно в Вербери, видя, что дороги в Компьенском лесу охраняются врагом, он спешился, переоделся крестьянином, положил на голову мешок, набитый соломой, и двинулся к замку.
Он миновал таким образом два десятка французских и испанских дозоров, нисколько не подозревавших, что этот мнимый крестьянин, несущий мешок соломы, — влюбленный, идущий на встречу со своей любовницей, и что этот влюбленный — король Франции.
Хотя и предупрежденная о его прибытии, Габриель, не веря, что он способен на подобное безумство, не желала распознать короля, а распознав его, громко закричала и не нашла для него других слов, кроме следующей не слишком учтивой фразы: