На всякий случай великий герцог Фердинандо послал Генриху IV портрет Марии Медичи.
— Вы не опасаетесь этого портрета? — спрашивали у Габриель.
— Нет, — отвечала она, — я не опасаюсь портрета, но я опасаюсь денежного сундука.
Поддержкой Габриель служило то, что с таким человеком, как Генрих IV, ощущалась потребность в королеве-француженке.
Однако к числу ее противников относился человек, от которого трудно было добиться согласия: Сюлли, а Генрих IV ничего не делал без согласия Сюлли. Д'Эстре совершили ошибку, настроив против себя злопамятного финансиста.
Сюлли мечтал стать главнокомандующим артиллерией, а д'Эстре забрали эту крупную должность себе.
Этот великий астролог земных дел своим в высшей степени прозорливым умом осознал, что Габриель не добьется своего, хотя на ее стороне и стоит король.
Но что значил король в подобных делах!
Он мог отдать все свое тело, но не руку.
А кроме того, у него не было ни гроша. Сюлли лишь начал свой грандиозный труд по восстановлению финансов, который по прошествии десяти лет принес вместо двадцатипятимиллионного дефицита излишек в тридцать миллионов. Итальянка была богата, и Сюлли, являвшийся прежде всего финансистом, стоял за итальянку.
Генрих IV имел подле себя двух человек, к которым он питал полное доверие:
Ла Варенн, бывший капеллан;
Заме, бывший сапожник.
Они были негодяями, и король это знал, но он не мог обойтись без них, так же как и без любовниц.
Нам предстоит заняться прежде всего Заме.
Ну а теперь, обозрев обстановку, перейдем к драме.
VI
По приезде в Париж, неизвестно почему, Габриель, вместо того чтобы остановиться в собственном доме — у великих бед всегда есть свои тайны, — так вот, вместо того чтобы остановиться в собственном доме, Габриель остановилась у Себастьяна Заме, особняк которого находился у стен Бастилии, ровно там, где теперь проходит улица Вишневого сада.
Вишневый сад, в старые времена служивший плодовым садом наших королей, составлял в ту пору часть парка Заме.
Как могло получиться, что в нашем рассказе о частной жизни Генриха IV мы еще не упоминали этого богатого откупщика? Мы и сами этого не понимаем.
Себастьян Заме, отец генерал-майора королевской армии и епископа Лангрского, был сапожником Генриха III. Лишь ему одному удавалось должным образом обувать изящную ногу его величества. Родом он был из Лукки. Его жизнерадостный характер и его флорентийские шутки обеспечивали ему доступ к Генриху III. Он был их тех, кого в Париже в ту эпоху называли лихоимцами, в древнем Иерусалиме именовали фарисеями, а в наши дни во всех странах мира называют ростовщиками.
Когда при подписании брачного договора одной из дочерей Заме нотариус, не знавший, как его титуловать, спросил финансиста, по какому владению он хотел бы именоваться в этом документе, тот спокойно ответил:
— Напишите «владетель миллиона семисот тысяч экю».
Король, как мы уже говорили, любил его и часто приходил к нему ужинать вместе со своими друзьями и любовницами. Называл он его просто Б а с т ь я н.
Итак, Габриель, вместо того чтобы остановиться в своем особняке, где ее, по всей вероятности, не ждали, остановилась у Заме.
Сюлли сам рассказывает, что он навестил ее там и она была очень ласкова с ним; после этого он послал к ней свою жену, но это все испортило. Желая быть любезной, Габриель сказала г-же де Сюлли, что та может рассчитывать на ее дружбу и что она всегда будет принимать ее во время своих утренних выходов и своих вечерних отходов ко сну.
Эти королевские замашки вывели г-жу де Сюлли из себя.
Она вернулась в замок Рони разъяренная, но Сюлли успокоил ее, сказав:
— Не волнуйся, душенька моя, так далеко дела не зайдут.
Заме, казалось, был обрадован великой честью, оказанной ему Габриель; он велел приготовить самый изысканный обед и лично пекся о блюдах, которые, как ему было известно, более всего любила герцогиня.
Наутро, то есть в Страстной четверг, она причастилась.
Будучи любительницей поесть и радуясь тому, что она разделалась с обязанностью, исполненной ею лишь крайне неохотно, Габриель, к тому же беременная, ела очень много.
После полудня она отправилась к Темной заутрене, которая должна была проходить в церкви Пти- Сент-Антуан и сопровождаться долгими песнопениями. Она проследовала туда в дорожных носилках, в сопровождении капитана гвардейцев, ехавшего рядом с носилками. Для нее приберегли отдельную часовню, куда она вошла, чтобы не испытывать тесноты и не быть чересчур на виду. Пока шла служба, находившаяся рядом с герцогиней мадемуазель де Гиз прочитала по ее просьбе письма из Рима, в которых Габриель уверяли, что ждать развода короля и королевы Маргариты осталось недолго, и два письма короля, которые он написал ей в тот день.