Как это принято говорить в делах, связанных с брачными договорами, с собой она принесла надежды.
Прежде всего, огромную сумму денег.
А кроме того, обещание способствовать избранию папы от французской партии.
Вот и все по поводу жены.
Что же касается любовницы, которой из предосторожности уже обзавелся Генрих IV, то есть Генриетты д'Антраг, то — скажем сначала о ее происхождении — это была дочь Мари Туше и Франсуа де Бальзака, сеньора д'Антрага, де Маркуси и дю Буа-Мальзерба, которого в 1578 году Генрих III возвел в достоинство рыцаря своего ордена. Родившаяся в 1579 году, она была младшей сестрой знаменитого графа Овернского, позднее ставшего герцогом Ангулемским, который был внебрачным сыном Карла IX и прожил семьдесят восемь лет, то есть до 1650 года, а значит, будь он законным сыном, а не внебрачным, царствовал бы вместо Генриха III, Генриха IV, Людовика XIII и Людовика XIV.
Мари Туше, эта вдова Карла IX и жена Франсуа де Бальзака, была строгой хранительницей чести своей дочери. Однажды, когда один из пажей забылся и вольно повел себя с девушкой, Мари Туше убила его собственной рукой.
Ее дочери, мадемуазель д'Антраг, было девятнадцать лет, когда умерла Габриель.
Вот что написал о ней Берто в одном из своих сонетов:
Глаза! Вы на земле — небесные светила,
Сердца влюбленных вы сжигаете дотла.
Вы, дивные глаза, для гордецов — могила,
И стоит вам взглянуть — вождям ничто хвала.
Вы — это западня, но жизнь без вас уныла,
Сеть золотых волос героев в плен брала.
Презрения и любви в зрачках таится сила;
Вы — гибель и расцвет, вам — оды и хула.
Красавица, у вас — ни одного изъяна,
Я не могу молчать о том, как вы желанны,
Но ваши прелести кто сможет перечесть?!
Блеск вашей красоты достоин вашей славы.
Пропеть вам громкий гимн не я имею право —
Лишь только ангелам дана такая честь![29]
Не знаю, заметили ли наши читатели, что три поэта, которые сочиняли в ту эпоху стихи подобного рода, имевшие целью превозносить видимые и тайные прелести любовниц короля, были духовными лицами: аббат Депорт, епископ Берто и кардинал дю Перрон.
Вернемся к мадемуазель д'Антраг.
Ее звали Генриетта; то был сверкающий ум, если не сказать пламенный; она была своенравна, строптива, язвительна, хитра и очень молода — ей исполнилось, напомним, всего лишь девятнадцать лет, — а ее фигура нимфы сильно отличалась от тучной фигуры Габриель.
Она любила сказать то, что тогда называли красным словцом, а мы теперь называем остротой, и в этом отношении обладала определенным сходством с Генрихом IV.
«Это была, — говорит Сюлли, — острая на язык говорунья, удачные шутки которой делали ее общество необычайно приятным для короля».
Не было у нее недостатка и в познаниях, и, если верить Эмери д'Амбуазу, одной из своих прелестных ручек она листала «Исповедь» святого Августина, а другой — «Галантных дам» Брантома.
Однако она была злой, вспыльчивой, мстительной и куда более честолюбивой, чем нежной. Генрих IV сомневался, что она когда-нибудь любила его, и с еще большим основанием сомневаемся в этом и мы.
Ее притягательное средство состояло в том, чтобы по расчету поступать так, как мадемуазель де Тиньонвиль и Антуанетта де Пон поступали из чувства целомудрия.
«Люди, — говорит Сюлли, — которые могли завоевать признание лишь какими-нибудь придворными интригами и единственная заслуга которых состояла в умении с приятностью рассказать королю очередную небылицу, восторженно восклицать при каждом его слове и присутствовать на тех увеселениях, где государи забываются, как и прочие смертные, эти люди выставляли ему в таком выгодном свете очарование, игривость, изящество и живость мадемуазель д'Антраг, что они зародили в нем желание увидеть ее, затем встретиться с ней вновь, а потом и полюбить ее».