Наконец он прервал молчание и, ударив одной ладонью о другую, произнес:
— Что ж, пусть будет так; женимся, коль скоро для блага моего народа необходимо, чтобы я был женат. Но я сильно опасаюсь столкнуться со злобной особой, которая доведет меня до домашних дрязг, а их я опасаюсь больше всех вместе взятых трудностей войны и политики.
О какой злобной особе говорил король? О Генриетте де Бальзак д'Антраг или о Марии Медичи?
Но как бы то ни было, все было устроено так, как хотел Сюлли. И на самом деле, почти всегда именно так все и происходило между министром и королем.
Скажем несколько слов о Сюлли, самом известном после Генриха IV человеке той эпохи.
Об этом государственном муже знают не так уж много, так что неплохо взглянуть и на него в домашнем халате. Пока Генрих ссорится с любовницей по поводу своей женитьбы, о которой она только что узнала, воспользуемся этой минутой, чтобы заняться его министром.
Вы ведь вполне догадываетесь, что они могут сказать друг другу, не правда ли? А вот что я могу сказать вам о Сюлли, вы догадаться не в состоянии.
Сюлли утверждал, что он происходит из рода графов Бетюнских во Фландрии, тогда как его враги утверждали, что он является потомком всего-навсего какого-то шотландца по имени Б е т е н.
Его блестящая карьера подле короля началась, в действительности, во время осады Амьена; побуждаемый Габриель д'Эстре, он способствовал падению г-на Арле де Санси, тогдашнего главноуправляющего финансами.
Арле де Санси оказал огромные услуги Генриху IV, и, среди прочего, желая добыть для него деньги, заложил у ростовщиков в Меце прекраснейший бриллиант, входящий сегодня в число бриллиантов короны и носящий имя Санси.
Но однажды, когда Генрих IV советовался с ним по поводу своей женитьбы на Габриель д'Эстре, тот ответил ему:
— По правде сказать, государь, что та шлюха, что эта, но по мне лучше дочь Генриха Второго, чем дочь госпожи д'Эстре.
Генрих IV вполне простил это высказывание г-ну де Санси, которого он любил и ценил.
Однако Габриель ничего не простила ему и сделала все, чтобы поставить на его место Сюлли.
Сюлли весьма усердно обхаживал Габриель, но, став главноуправляющим финансами, он, совершенно естественно, выступил против нее.
Мы видели, какое горе он испытал при известии о ее смерти.
Что же касается Санси, слывшего честным человеком в такой же степени, в какой Сюлли считался окаянным грабителем, то он вернулся в частную жизнь и, наделав долгов на службе у короля, умер столь бедным, что Генрих издал указ, запрещавший всем кредиторам требовать заключения Санси в тюрьму, а всем судебным исполнителям препровождать его туда. Старик никогда не выходил на улицу, не взяв с собой этот указ, который он носил под камзолом, в бумажнике на цепочке. Нередко случалось, что его хватали приставы. Он позволял довести его до тюремных ворот и там показывал этот указ, что вынуждало приставов отпустить его.
Когда же его спрашивали, почему он так поступает, бедняга отвечал с наполовину веселым, наполовину грустным смехом:
— Я так беден, что это единственное развлечение, которое я могу себе позволить.
Скажем еще пару слов о г-не де Санси, под именем которого был издан «Сатирический развод» д'Обинье, а точнее, пару слов о его детях; после этого мы вернемся к Сюлли, а после Сюлли — к Генриху IV.
У г-на де Санси было два сына.
Один из этих сыновей был камер-пажом Генриха IV. Устав пешим носить факел перед королем, он счел правильным купить иноходца и верхом на нем разъезжать с факелом в руках. Король счел подобную роскошь несколько чрезмерной для пажа. Он осведомился о его имени, узнал, что это сын г-на де Санси, и приказал, чтобы по возвращении в Лувр пажа выпороли.
Все время, пока продолжалась порка, юноша кричал: «Par la mort!»[30]. А поскольку он картавил и вместо «Par la mort» у него выходило «Ра-la-mort», за ним закрепилось прозвище Паламор, и с того дня его только так и звали.
По словам Таллемана де Рео, это был довольно забавный человек. Однажды он повстречал на Орлеанской дороге г-жу де Гемене. Она возвращалась в Париж, а ему наскучило ехать верхом, поскольку стояла плохая погода. Он подъехал к карете г-жи де Гемене и остановил кучера.
— О сударыня! — обратился он к г-же де Гемене. — В долине Торфу орудуют грабители, и, так как вы одна, я предагаю вам себя в сопровождающие.
— Я признательна вам, но у меня нет страха перед грабителями.
— О сударыня! — продолжил настаивать Паламор. — Да не скажет никто, что я покинул вас в беде!
С этими словами он открыл дверцу и, несмотря на все возражения г-жи де Гемене, забрался в карету, предоставив своей лошади бежать позади нее, подобно собаке.