Став вдовцом после смерти своей первой жены Анны де Куртене, он вторым браком женился на Рашель де Кошфиле, вдове Шатопера. Это была бойкая бабенка, не отказывавшая себе в удовольствии иметь любовников. Сюлли, впрочем, не обманывался на ее счет, и, дабы никто не обвинял его в неведении того, что на самом деле ему было прекрасно известно, он в счетах, где записывались деньги, выдаваемые им жене, помечал:
«Столько-то на ваш стол,
столько-то на ваши наряды,
столько-то на ваших слуг,
столько-то на ваших любовников».
Он приказал построить отдельную лестницу в покои его жены, никак не связанную с его собственной лестницей.
Когда новая лестница была закончена, он вручил ключ от нее графине, сказав ей при этом:
— Сударыня, велите известным вам людям пользоваться этой лестницей. Если в дом они будут входить по ней, я не скажу ни слова. Но предупреждаю вас, что если какой-нибудь из этих господ встретится мне на моей лестнице, я заставлю его пересчитать все ее ступени.
Он был кальвинистом и, дав королю совет отречься от протестантской веры, сам отречься так и не пожелал.
— Душу спасти можно, пребывая в любой вере, — говорил он.
Умирая, он на всякий случай приказал, чтобы его похоронили в освященной земле.
Спустя двадцать пять лет после того, как все уже отказались от моды носить усыпанные алмазами ожерелья и ордена, он носил их ежедневно и, разукрашенный таким образом, шел прогуливаться под портиками Королевской площади, рядом с которой находился его особняк.
На склоне своих дней герцог удалился в Сюлли, где он содержал нечто вроде швейцарской гвардии, бившей в барабаны и отдававшей ему честь, когда он входил в дом и выходил из него.
«Помимо прочего, — говорит Таллеман де Рео, — он держал пятнадцать или двадцать старых павлинов и то ли семь, то ли восемь старых рейтаров из дворян, которые по звону колокола выстраивались в ряд, отдавая ему честь, когда он выходил на прогулку, а затем шли за ним следом».
Наконец он умер в своем замке Вильбон, через тридцать один год после смерти Генриха IV.
Людовик XIII присвоил ему звание маршала в 1634 году.
Поместье Рони в 1817 или 1818 году, насколько я помню, было куплено за два миллиона герцогом Беррийским.
Господин де Жирарден вел торг с герцогом Беррийским по поводу продажи ему поместья Эрменонвиль.
— И за сколько ты хочешь продать мне поместье Эрменонвиль? — спросил его герцог Беррийский, когда они охотились в Компьене.
— За два миллиона, монсеньор.
— Как?! За два миллиона?
— Да, разумеется. Разве не столько вы, ваше высочество, заплатили за Рони?
— А призрак Сюлли, по-твоему, в счет брать не надо? — спросил принц.
Господин де Жираден мог бы возразить ему: «Ваше высочество, а у нас есть призрак Жан Жака Руссо, и он стоит ничуть не меньше призрака министра».
Вернемся, однако, к Генриху IV.
X
Мы оставили его пререкающимся с мадемуазель д’Антраг, в то самое время, когда она узнала о предстоящей свадьбе короля с Марией Медичи.
Мадемуазель д’Антраг пребывала в тем большем гневе, что, напомним, согласно полученному ею брачному обещанию, Генрих должен был жениться на ней, если в течение года она произведет на свет ребенка мужского пола.
А мадемуазель д’Антраг была беременна.
Вопрос, таким образом, состоял лишь в том, чтобы узнать, окажется ее ребенок мальчиком или девочкой.
Королевский двор пребывал в Мулене, а мадемуазель д’Антраг находилась в Париже.
Она делала все для того, чтобы король приехал в Париж и присутствовал при ее родах.
Но Провидение решило не ставить Генриха в еще одно затруднительное положение.
Разразилась сильная гроза, молния ударила в комнату, где спала мадемуазель д’Антраг, прошла под ее ложем, не причинив ей никакого вреда, но вызвала у нее такой испуг, что она родила мертвого ребенка.
При известии об этом король поспешил приехать и окружил больную всяческими заботами. Мадемуазель принялась упрекать его в предательстве и в нарушении клятвы, но, понимая, что чересчур долго упрямиться нельзя, ибо это может наскучить ее августейшему любовнику, и что нет больше никакой надежды заставить его вернуться к ней, по крайней мере в качестве супруга, кончила тем, что согласилась принять как удовлетворение за убытки титул маркизы де Верней. Затем, переходя от крайнего высокомерия к полнейшей покорности, она попросила короля сохранить за ней хотя бы звание его любовницы, раз уж ей не удалось добиться звания его жены.