С этими словами он удалился, крайне сожалея, что знает больше, чем судейские.
Если Бирон и любил деньги, то лишь для того, чтобы их тратить: он был чрезвычайно щедр и человеколюбив. Его управляющий Сарро в течение долгого времени настойчиво убеждал его уменьшить штат прислуги и однажды принес ему список тех слуг, какие были для него бесполезны. Маршал взял список и, просмотрев его, сказал:
— Вот, стало быть, те, без кого, по-вашему, я могу обойтись; но ... надобно знать, обойдутся ли они без меня.
И, невзирая на настояния Сарро, он ни одного из них не прогнал.
Так вот, несмотря на все то, чем он был обязан Генриху IV, Бирон заключил союз с Карлом Эммануилом и королем Испании.
Скажем в двух строках, что представлял собой этот заговор.
У Генриха не было законного наследника. После смерти Генриха королем Франции стал бы испанский король. Герцог Савойский взял бы себе Прованс и Дофине. Бирон должен был жениться на одной из его дочерей и получить достоинство владетеля какой-то из французских провинций.
Но один состоявший при Бироне дворянин, которого тот оскорбил в порыве спеси, все открыл Генриху IV.
Генрих IV ограничился тем, что освободил Бирона от командования армией и отправил его послом в Англию «как самое отточенное орудие своих побед».
Затем, лично встав во главе своих войск, он наголову разбил герцога Савойского.
Тем временем Мария Медичи подплывала к берегам Франции.
Тринадцатого октября 1599 года она попрощалась с родственниками.
Напоследок великий герцог сказал своей племяннице:
— Постарайтесь забеременеть.
Он помнил о долгом бесплодии Екатерины Медичи и об угрозе развода, нависавшей над ней из-за этого бесплодия.
Будучи предусмотрительным дядюшкой, великий герцог сделал все, чтобы его совет осуществился.
Невеста отправилась в путь, имея при себе целую армию галантных кавалеров.
Среди этих галантных кавалеров, или чичисбеев, как их тогда называли, трое были главными по своему положению.
Первым был Вирджинио Орсини, герцог ди Браччано, кузен невесты;
вторым — Паоло Орсини;
третьим — Кончино Кончини.
Любители позлословить, а такие есть везде, даже в свитах невест, говорили, что эти трое являли собой прошлое, настоящее и будущее.
Вирджинио Орсини был прошлым.
Паоло Орсини был настоящим.
Кончино Кончини был будущим.
Мария Медичи и ее свита плыли на трех флотах — тосканском, папском и мальтийским, — насчитывавших в общей сложности семнадцать галер.
На этих семнадцати галерах находилось от шести до семи тысяч итальянцев.
Это напоминало нашествие.
Семнадцатого октября все погрузились на суда в Ливорно.
Однако лишь 3 ноября эти суда прибыли в Марсель.
Плавание заняло семнадцать дней.
Малерб разъяснил причину такой медлительности. По его мнению, Нептун, влюбленный в будущую королеву Франции, задержал ее на десять дней:
Не насладившись созерцаньем
За эти десять долгих дней,
Он прилагает все старанья,
Чтобы еще остаться с ней.[31]
Именно это неторопливое судно, задержанное любовью Нептуна, окружают нереиды на прекрасном полотне Рубенса.
Однако скандальная хроника того времени утверждает нечто другое.
Она утверждает, что суда плыли медленно лишь для того, чтобы предусмотрительная Мария могла еще до прибытия во Францию убедиться, что бесплодие не станет причиной ее развода.
Впрочем, не было на свете ничего великолепнее, чем галера, на которой Мария Медичи достигла берегов Франции; эта галера, с двадцатью семью гребцами на каждой стороне, имела семьдесят шагов в длину; все ее наружные части были вызолочены; корма была покрыта мозаикой из бамбука, гранатника, эбенового дерева, перламутра, слоновой кости и лазурита; судно украшали двадцать больших переплетенных колец, усыпанных топазами, изумрудами и другими драгоценными камнями, а также множеством жемчужин. Медичи всегда имели нелепую склонность к чрезмерному обилию неоправленных камней. Внутри, напротив кресла королевы, виднелся герб Франции, геральдические лилии которого были сделаны из бриллиантов; рядом находился герб Медичи, составленный из пяти больших рубинов и одного сапфира: рубины изображали червленые геральдические круги, а сапфир — лазоревый геральдический круг, внесенный Людовиком XI на гербовый щит герцогов Флорентийских, которые в те времена были всего лишь богатыми купцами. Занавеси на окнах были из золотой парчи с бахромой, и такой же тканью были обиты стены.