И как же предполагалось отомстить маркизе?
Вот средство, которым они располагали.
Жуанвиль, как мы уже говорили, был в прекрасных отношениях с маркизой; у него было изрядное число ее писем, изобличавших их близость; но, из опасения утратить положение при дворе, он рассорился с ней и сошелся с г-жой де Виллар.
Госпожа де Виллар повела себя так ловко, что ей удалось выманить у него письма маркизы де Верней. В этих письмах маркиза весьма нелестно отзывалась о королеве, именуя ее толстой банкиршей. Короля она щадила в них ничуть не больше, и с лаской там говорилось лишь о принце.
Эти письма принесли королеве.
Она тотчас воскликнула:
— Нужно сделать так, чтобы король их увидел!
Госпожа де Виллар ничего другого и не желала; и потому было решено, что король их увидит.
Это решение было принято помимо Элеоноры Гали- гаи: будучи слишком осторожной, чтобы позволить такую опасную затею, она воспротивилась бы ей.
Госпожа де Виллар попросила короля о личной встрече.
Король ответил согласием на ее просьбу.
Госпожа де Виллар начала с заверений в уважении и преданности, которые, по ее словам, явились причиной того, что она не могла скрыть от короля нанесенное ему оскорбление и считала бы себя преступницей, если бы была способна спокойно взирать на то, как в лице величайшего из королей предают превосходнейшего из властелинов и честнейшего из людей.
После чего г-жа де Виллар протянула королю небольшую связку писем.
Генрих IV прочитал их и от ревности впал в ярость.
Он поблагодарил г-жу де Виллар и, испытывая страстное желание отомстить, прервал разговор. Затем, как только г-жа де Виллар удалилась, он позвал графа дю Люда, своего наперсника, и поручил ему отправиться к маркизе и сказать ей, что она предательница, что она самая гадкая из всех женщин, да и просто чудовище и что он обещает никогда больше не видеть ее.
Маркиза, храня на губах улыбку, позволила посланцу исполнить его нелегкое поручение, а затем спокойно ответила ему:
— Скажите королю, что я вполне уверена в том, что никогда не совершала ничего, могущего оскорбить его величество, и, следственно, не могу догадаться, почему он обходится со мной так грубо. У меня нет сомнений, что ему сказали обо мне какую-то ложь, но истина отомстит за меня.
Однако, едва только посланец ушел, она, понимая, что ее поведение было далеко не безупречным, в крайней тревоге удалилась в свой кабинет.
По ее приказу послали за принцем де Жуанвилем, мадемуазель де Гиз и герцогом де Бельгардом.
Принц де Жуанвиль признался, что он передал письма г-же де Виллар.
После этого стало ясно, откуда был нанесен удар.
О том, чтобы отразить удар, не могло быть и речи: он уже был нанесен; речь шла о том, чтобы ослабить его.
Стали держать совет.
Решено было представить все как злую выходку одного из секретарей герцога де Гиза, умевшего чрезвычайно искусно подделывать почерки любого рода.
Ловушка была грубой, но все понимали, что Генрих IV ничего так не хотел, как оказаться обманутым.
На этом и остановились; секретарь, предупрежденный заранее и получивший обещание хорошей ренты, вряд ли должен был отрицать то, что требовалось для доказательства его виновности. Маркиза написала королю, попросив у него позволения оправдаться.
Спустя час король был у нее.
В итоге оправданий она получила шесть тысяч ливров в подарок и согласие на изгнание виновницы.
Госпожа де Виллар была изгнана и, естественно, рассорилась с г-ном де Жуанвилем.
Господина де Жуанвиля отправили воевать в Венгрию. Секретаря посадили в тюрьму.
С этого времени притворная видимость дружбы исчезла и наружу прорвалась ненависть: остались лишь две соперницы, противостоявшие друг другу.
Со своей стороны, король едва ли был одурачен, и маркиза не выглядела в его глазах невиновной. К несчастью, при всей ее неблагодарности, при всем ее коварстве, при всем ее вероломстве, он с каждым днем находил ее все более привлекательной.
И вот тогда, обороняясь от нее, он влюбился в мадемуазель де Сурди, ставшую позднее графиней д'Эстанж, и в мадемуазель де Бюэй, вышедшую потом замуж за г-на де Шанвалона и известную под именем графини де Море, возобновил отношения с мадемуазель де Гиз и попытался, но тщетно, вызвать любовные чувства к нему у герцогини де Монпансье и герцогини Неверской.
Это заставило г-жу де Верней призадуматься; она поняла, что какой-нибудь случайной прихоти, какой- нибудь причуды чувственности будет достаточно, чтобы очередная соперница смогла отнять у нее короля. И тогда она замыслила странный заговор, который, при всей своей странности, вскоре обрел некие очертания.