Франциск II появился первым и проделал один круг. Карл IX появился вторым и проделал четырнадцать кругов. Генрих III появился третьим и проделал пятнадцать кругов. Наконец, Генрих Беарнский появился четвертым, проделал двадцать один круг, а затем исчез.
Во время коронации Генриху IV показали письмо с предсказанием, пришедшее из Испании. В нем говорилось, что великий король, побывавший пленником в молодости, умрет в мае. Генрих покачал головой и сказал:
— Ничему, что приходит из Испании, верить не следует.
Тем не менее, повернувшись к Сюлли, он произнес:
— Сюлли, у меня какая-то тяжесть на сердце, и это мешает мне радоваться.
Дерево, в соответствии со старинным обычаем посаженное во дворе Лувра в первый день мая, само собой, без всяких внешних усилий, упало в сторону малой лестницы дворца на девятый день того же месяца.
Бассомпьер и герцог де Гиз стояли там в это время, опершись о железные перила малого крыльца перед покоями королевы. Бассомпьер покачал головой и, указав герцогу де Гизу на упавшее дерево, промолвил:
— Если бы это произошло в Германии или Италии, там такое происшествие приняли бы за дурной знак, за падение дерева, под сенью которого пребывает в покое мир.
Они не видели стоявшего у них за спиной короля, который, к их великому удивлению, в это мгновение протиснул между их головами свою голову.
— Так вы все слышали, государь? — спросил его Бассомпьер.
— По правде сказать, да, — промолвил король. — Но за двадцать лет мне все уши прожужжали подобными предсказаниями, а сбудется лишь то, что угодно Господу.
Королева, со своей стороны, сочла необходимым увидеть пару снов, которые внесли свой вклад во все те смутные страхи, что, казалось, витали над Лувром.
Вначале ей приснилось, что в тот момент, когда ювелиры трудились над ее короной, все бриллианты, предназначенные для украшения этой короны, превратились в жемчужины.
А на языке сновидений жемчужины означают слезы.
Она снова уснула, но через полчаса проснулась с криком и вся дрожа.
— Что с вами, душенька моя? — спросил ее король.
— О! — воскликнула королева. — Какой же мерзкий сон я сейчас видела!
— И что же вам приснилось?
— Да так, пустяки. Вы ведь знаете, что сны обманчивы.
— И все же скажите.
— Ну что ж, мне приснилось, что вас ударили ножом на малой лестнице дворца.
— К счастью, это всего лишь сон, — заметил король.
— Не угодно ли вам, — проявила настойчивость королева, — чтобы я приказала разбудить Ла Ренуйер?
Ла Ренуйер была старшей камеристкой королевы.
— О! — промолвил король. — Из-за такого пустяка не стоит.
И он тотчас уснул снова, ибо, говорит Матьё, его историограф, «этот государь был так хорошо устроен, что всегда мог по своему желанию предаваться двум делам: бодрствовать и спать».
Вечером 9 мая, когда Генрих играл в триктрак, ему несколько раз привиделись пятна крови на белых и черных полях игральной доски. Он попытался стереть их своим носовым платком: сначала молча, а затем спросив у своего партнера, не видит ли и тот эти пятна крови.
Знамение, явленное ему накануне Варфоломеевской ночи, повторилось.
Он встал из-за стола и вышел, чтобы подышать.
У него потемнело в глазах, и так же темно было на душе.
После игры королева ужинала в своем кабинете, где кушанья ей подавали ее служанки. Король вошел туда, сел возле королевы и отпил пару глотков из ее бокала, но не потому что испытывал жажду, а проявляя своего рода супружескую учтивость.
Затем он неожиданно поднялся и вышел, отправившись спать.
Эта была та самая ночь, когда он поднялся с постели и пытался молиться.
Проследим теперь по минутам все подробности рокового дня 14 мая 1610 года.
Король проснулся раньше обычного, около четырех часов утра. Он тотчас же прошел в свой малый кабинет, чтобы одеться.
Там, одеваясь, он приказал вызвать г-на де Рамбюра, прибывшего накануне вечером; затем, в шесть часов, он бросился на постель, чтобы уже спокойнее предаться молитвам.
Молясь, он услышал осторожный стук в дверь.
— Впустите, — сказал он, — должно быть, это господин де Вильруа.
Это и в самом деле был г-н де Вильруа, за которым послал Ла Варенн.
Король долго говорил с ним о делах, затем, отослав его в Тюильри, где они должны были закончить разговор, велел ему задернуть полог и продолжил молиться Богу.
Завершив молитву, он в последний просмотрел все свои письма герцогу Савойскому и собственноручно скрепил их своей печатью.