После этого он направился в Тюильри, более получаса прогуливался с дофином, беседовал с кардиналом де Жуайёзом и несколькими другими вельможами и посоветовал унять ссору между послами Испании и Венеции, вспыхнувшую во время коронации.
Расставшись с дофином, король отправился в монастырь фельянов и слушал там мессу. Иногда он появлялся там после полудня и в таких случаях просил у духовенства прощения за опоздание, произнося обычно такие слова:
— Простите меня, святые отцы: я трудился. А когда я тружусь во имя моего народа, это значит, что я творю молитву. Трудиться вместо того чтобы молиться, это покидать Бога ради Бога.
Он вернулся в Лувр, но, перед тем как сесть за стол, пожелал увидеть некоего Дескюра, который по его приказу производил разведку переправы через реку Семуа.
Переправа была легкой, удобной и безопасной благодаря соседству с областью Шато-Рено, принадлежавшей принцессе де Конти как ее полновластной владетельнице.
Эти известия чрезвычайно обрадовали короля. Прежде ему докладывали, что маркиз де Спинола захватил там все переправы, а из донесения Дескюра стало ясно, что все это совершенно не так и, кроме того, что королевская армия поддерживается герцогом Неверским в превосходном состоянии, что к ней присоединились швейцарцы, а обозы и артиллерия находятся в полной боевой готовности.
Затем он отобедал, вызвав к себе во время обеда г-на де Нерестана, чтобы поблагодарить его за исправное состояния полка, находившегося под его командованием, и за быстроту, с какой этот полк был снаряжен; заодно он уверил г-на де Нерестана, что все издержки, какие тот понес в связи с этим, будут ему возмещены.
— Государь, — ответил г-н де Нерестан, — я ищу возможность послужить вашему величеству, не думая при этом ни о каких возмещениях, ибо пребываю в уверенности, что в царствование такого великого и щедрого короля никогда не буду испытывать нужду.
— Да, вы правы, господин де Нерестан: дело подданных — забывать об оказанных ими услугах, а дело королей — помнить о них. Мои слуги должны полагаться на меня, а я должен заботиться о них. Правда, те, кому я сделал добра больше, чем вам, не столь признательны мне, как вы. Как раз великие благодеяния и порождают великую неблагодарность.
Едва он произнес эти слова, в обеденную залу вошли его старшая дочь, Изабелла Французская, его вторая дочь
Кристина, будущая герцогиня Савойская, и мадемуазель де Вандом.
Король спросил детей, пообедали ли они.
Госпожа де Монгла, их гувернантка, ответила, что по ее распоряжению принцесс покормили обедом в Сен-Дени, куда они ездили осматривать мощи и сокровищницу.
— Вы хорошо развлеклись? — спросил король.
— Да, — ответила мадемуазель де Вандом, — вот только герцог Анжуйский сильно расплакался.
— И почему же? — поинтересовался король.
— Да потому, что, когда герцог спросил, кто лежит в гробнице, которую он разглядывал, ему ответили, что это вы.
— Значит, он любит меня, бедный ребенок! — воскликнул король. — Вчера, во время церемонии, не видя меня, он без конца кричал: «Папа!»
После обеда Генрих IV задержался и долго беседовал с президентом Жанненом и Арно, управляющим финансами, говоря им, что он решил работать над реформой государства, облегчить нужду и угнетение своего народа, не терпеть более во Франции иной власти, кроме власти добродетели и заслуг, бороться с продажностью чиновников, оскверняющих все самое святое, и умоляя своих славных слуг добродетельно и смело содействовать его начинаниям.
Затем он проследовал в покои королевы, сопровождаемый лишь маркизом де Ла Форсом.
Королева находилась в своем кабинете, отдавая там распоряжения по поводу всего, что ей было необходимо для пышности и великолепия ее торжественного вступления в столицу.
В тот момент, когда Генрих появился на пороге, она призывала епископа Безье, своего главного духовника, отправиться в Консьержери, чтобы вместе с двумя или тремя парламентскими докладчиками просьб и жалоб содействовать освобождению из-под стражи узников. Услышав, что герцогиня де Гиз заявила о своем намерении отправиться в город, король произнес:
— Оставайтесь здесь, кузина, мы повеселимся вместе.
— Это невозможно, государь, — ответила герцогиня, — я созвала собрание нескольких адвокатов Парламента.
— Ну что ж, — сказал он, — тогда я схожу повидаю принцессу де Конти; кроме того, у меня есть большое желание пойти в Арсенал, но если я туда приду, то непременно рассержусь.