Кучер, через посредство дежурного конюшего, спросил, какие будут указания.
— Для начала выезжайте из Лувра, — ответил король.
Затем, проезжая под сводами первых ворот, он велел открыть окна кареты с обеих сторон.
Человек, поджидавший его у вторых ворот, находился на своем посту, но, увидев, что на месте короля сидит герцог д'Эпернон, и услышав слова: «В Арсенал!», понадеялся, что на дороге ему представится более благоприятная возможность для осуществления своего замысла, и, проскользнув между каретой и стеной, отправился поджидать короля возле одной из маленьких лавчонок, находившихся рядом с кладбищем Невинноубиенных, на улице Железного ряда.
Напротив дворца Лонгвиль король приказал остановить карету и отпустил всех, кто его сопровождал.
После этого кучер во второй раз спросил, куда ему следует ехать, как если бы в первый раз он не разобрал ответ.
— К кресту Круа-дю-Трауар, — распорядился король.
— А оттуда?
— Оттуда?.. Я скажу позже.
Кучер остановился возле креста Круа-дю-Труар.
Король какое-то время колебался, куда ему ехать: к мадемуазель Поле или в Арсенал.
Наконец он решил отправиться сначала в Арсенал, а затем, на обратном пути, к мадемуазель Поле.
Он высунул голову из дверцы и громко крикнул:
— В Арсенал, мимо кладбища Невинноубиенных.
А поскольку было жарко, он снял с себя плащ и положил его на колени.
Они подъехали к улице Железного ряда.
При въезде в нее король увидел г-на де Монтиньи, сидевшего в своей карете, и, еще раз высунувшись из кареты, крикнул ему:
— Сеньор Монтиньи, мое почтение!
Затем карета короля въехала в улицу.
Улица была загромождена ярмарочными палатками и лавками, примыкавшими к стене кладбища Невинноубиенных. 14 мая 1554 года, ровно за пятьдесят шесть лет до этого, король Генрих II, находясь в Компьене и рассудив, что улица Железного ряда служит обычной дорогой, которой короли Франции следуют на пути из Лувра в свой замок Турнель, издал указ, предписывающий снести и уничтожить все эти лавки.
Указ был утвержден Парламентом, но его исполнением никто не занимался.
Как раз среди этих ярмарочных палаток и лавок и поджидал короля человек, поднявшийся с одной из каменных тумб, которые были установлены при входе в Лувр.
И тут, словно в помощь зловещим замыслам этого человека, случилось так, что при въезде в улицу карета короля столкнулась с двумя повозками: одна была нагружена сеном, а другая — вином. Повозка с сеном, занимавшая середину улицы, стала причиной того, что кучер круто принял влево, останавливаясь каждую минуту.
Из-за этого затора выездные лакеи пошли через кладбище.
Несколько человек начали протискиваться между каретой и лавчонками, о которых мы говорили.
В свой черед, следуя той же дорогой, двинулся и злоумышленник, накинув на левое плечо плащ и пряча под ним кинжал. В это время голова у короля была повернута направо. Он разговаривал с герцогом д'Эперноном, протянув ему перед этим какую-то бумагу; правой рукой он обнимал за шею д’Эпернона, а его левая рука лежала на плече герцога де Монбазона, который отвернулся в сторону, чтобы не выглядеть так, будто он прислушивается к тому, что король говорит герцогу д’Эпернону и маршалу де Лавардену.
А говорил король вот что:
— По возвращении из Арсенала я покажу вам планы, которые Дескюр приготовил для переправы моей армии; вы будете так же довольны ими, как и я.
Внезапно он прервал свою речь, воскликнув:
— Ах! Я ранен!
А затем добавил:
— Но это пустяки!
Однако в тот же миг он испустил вздох, прозвучавший громче крика, и изо рта его потоком хлынула кровь.
— О государь! — вскричал д'Эпернон. — Думайте о Боге!
Король был еще в состоянии услышать эти слова, ибо он молитвенно сложил ладони и поднял глаза к небу.
Но почти тотчас же голова его упала на плечо герцога.
Он был мертв.
А произошло вот что.
Человек с плащом и ножом воспользовался мгновением, когда единственный оставшийся возле короля выездной лакей нагнулся, чтобы поправить у себя подвязку на чулке. Он проскользнул между этим лакеем и каретой, вскочил на колесо, просунул через дверцу руку и дважды ударил короля ножом.
Он попытался нанести ему и третий удар, но герцог де Монбазон принял этот удар на себя, прикрывшись рукавом своего камзола.
Первый удар, заставивший короля вскрикнуть: «Я ранен!», пришелся между вторым и третьим ребрами, но нож, не проникнув в полость груди, проскользнул под грудной мышцей. При втором ударе, нанесенном чуть ниже, в бок, нож прошел между пятым и шестым ребрами, проник в грудную клетку, пересек одну из долей легкого и перерезал артерию под левым предсердием.