Миоссан, у которого не было секретов от королевы Наваррской с тех пор, как она спасла ему жизнь и, возможно, сделала его жизнь приятной, предупредил ее об этом замысле.
Терпимость беарнца, как видим, имела как хорошую, так и плохую стороны.
То ли потому, что Маргарита испугалась опасностей, которым могли подвергнуться во время своего бегства два принца, то ли потому, что ее уязвило, что ее не посвятили в тайну, она, в свой черед, рассказала все королеве Екатерине, но на условии сохранения жизни мужу и брату; однако бедняжке не было известно, что ее возлюбленный Ла Моль в надежде не разлучаться с ней вступил в этот заговор и вовлек туда своего друга Коконаса.
В итоге жизнь Генриха Беарнского и герцога Анжуйского была спасена, но Ла Моля и Коконаса казнили на Гревской площади, тела их четвертовали и повесили на четыре виселицы, а головы насадили на колья.
Именно эти головы вспоминал Генрих Беарнский в минуту супружеской ненависти, упрекая свою жену Маргариту де Валуа и ее подругу Генриетту де Клев, герцогиню Неверскую, за то, что те под покровом ночи сняли эти головы с кольев, на которых они были выставлены на всеобщее обозрение, и своими собственными прелестными ручками захоронили их в часовне святого Мартина у подножия Монмартра.
II
Едва несчастная Маргарита утешилась после гибели Ла Моля, как новая трагедия, не менее страшная, снова погрузила ее в подобное же отчаяние.
Бюсси, храбрый Бюсси д'Амбуаз, был убит графом де Монсоро, который заставил свою жену, Диану де Меридор, назначить Бюсси свидание и, приведя с собой двадцать человек, с их помощью убил его.
О, согласимся, что его гибель вполне могла повергнуть в отчаяние женщину, будь даже эта женщина королевой.
У несчастной Маргариты, которая, согласно ее «Мемуарам», была столь невинна, «что через неделю после своей свадьбы она не знала, довершен ли был ее брак», и, оправдывая простодушие своего ответа на вопрос королевы Екатерины: «Исполнил ли король, ее муж, свой супружеский долг?», говорит, что она оказалась «в положении той римлянки, которая, отвечая на упреки своего мужа, что она не уведомила его о том, что у него дурное дыхание, заявила: "Не будучи никогда близка ни с кем, кроме вас, я полагала, что у всех мужчин такое"»[5], у несчастной Маргариты не хватило духа отречься от Бюсси.
«Он был рожден, — говорит она в своих "Мемуарах", — чтобы быть ужасом для своих врагов, гордостью для своего повелителя и надеждой для своих друзей».
Бюсси, со своей стороны, горячо любил королеву Маргариту, так превосходно почтившую его память.
Однажды, когда во время яростной дуэли, случившейся у него с капитаном Пажем, офицером полка Ланкома, он подмял под себя этого капитана и готовился убить его, чтобы исполнить свою клятву, что тот умрет только от его руки, поверженный противник вскричал:
— Именем той, которую вы любите больше всего на свете, прошу у вас пощады!
Эта просьба дошла до самого сердца Бюсси, и, поднимая одновременно колено и шпагу, он произнес:
— Что ж, иди ищи по всему свету самую красивую принцессу, самую прекрасную даму в мире, бросься к ее ногам, поблагодари ее и скажи ей, что это из любви к ней Бюсси сохранил тебе жизнь.
И капитан Паж, не спрашивая, кто эта прекрасная дама и принцесса, отправился прямо к Маргарите де Валуа и, став перед ней на колени, поблагодарил ее за то, что она спасла ему жизнь.
Но и прекрасная королева невероятно любила своего храброго Бюсси! Она рассказывает в своих «Мемуарах», что однажды он с двадцатью бойцами выступил против трехсот солдат и потерял лишь одного своего товарища; «при этом, — добавляет она, — одна рука у Бюсси была на перевязи».
Генрих IV, явно смирившийся с безрассудствами своей жены, однажды был, тем не менее, безжалостен к ней, и произошло это из-за Бюсси. Возможно, Генрих IV, мужественность которого проистекала из его нравственной силы, не мог простить этому герою, мужественность которого имела основой его чувственность, что тот лучше одарен от природы, чем он сам.
В своих любовных отношениях с Бюсси королева Маргарита пользовалась услугами девицы благородного происхождения, которую она сделала не только своей наперсницей, но и посредницей: это была Жилонна Гойон, дочь Жака де Матиньона, маршала Франции, которую все дружески называли Ла Ториньи. Король Карл IX, настроенный Генрихом IV, проникся ненавистью к бедной девушке и потребовал, чтобы она была удалена от двора.