Вскоре под знаменами Лиги уже находилось около пятидесяти тысяч человек кавалерии и тридцати тысяч пехоты. Провозглашая своей целью восстановление авторитета короля и католической религии, на деле она служила интересам Гизов. Подобной мощи протестантам нечего было противопоставить, учитывая отсутствие единства среди них. Герцог Анжуйский, обосновавшись в Бурже, совершенно пренебрегал прежними друзьями. Король Наваррский, хотя и поменял веру (в пятый раз!), встретил в Ла-Рошели не тот прием, на который, вероятно, рассчитывал. Дамвиль и Конде, резонно полагая, что гораздо лучше, нежели он, послужили делу протестантизма, не спешили признавать его верховенство.
Генрих III, понимавший, какую угрозу для короны представляет герцог Гиз, хитростью обошел его, провозгласив себя главой Лиги, тем самым оттеснив опасного соперника на задний план. Чтобы упрочить свой авторитет, король созвал Генеральные штаты, заседание которых открылось 6 декабря 1576 года в Блуа. На открытии Генрих III произнес замечательную речь, взывая к примирению и единству, хотя на уме у него было совсем другое: вырвать из рук лигёров лидерство и покончить с протестантизмом, что выбило бы почву из-под ног Гизов. Король вознамерился возглавить католическое движение. Ход удался, но его последствия не были должным образом просчитаны. Поскольку большинство депутатов разделяло идеалы Лиги, за подавление протестантизма во Франции проголосовали с готовностью, тем самым спровоцировав очередную, уже шестую по счету, гражданскую войну, которая продолжалась в течение нескольких месяцев в 1577 году и разворачивалась главным образом в Сентонже и Лангедоке.
Генрих Наваррский, исполняя должностные обязанности губернатора Гиени, мобилизовал свои войска. К счастью для него, Генеральные штаты медлили с вотированием субсидий, необходимых для формирования королевской армии. И тем не менее лигёры под командованием герцога Анжуйского, вчерашнего «недовольного», испытавшего чувство удовлетворения от щедрости короля, взяли Ла-Шарите и Иссуар. Герцог Майенн овладел, почти не встречая сопротивления, Рошфором, Мараном и Бруажем. Гугенотский флот Ла-Рошели был разгромлен флотилией Бордо. Главному оплоту французского протестантизма грозила осада, которую он едва ли выдержал бы. Гугеноты оказались в отчаянном положении. А что было бы, если бы Генрих III получил необходимые субсидии? Впрочем, у него не было намерения наносить противнику окончательное поражение. Он предпочитал проводить столь любезную сердцу Екатерины Медичи политику «качелей»: наличие протестантов в какой-то мере парализовало действия Гизов. Итак, Генрих III перевел двор в Пуатье, но не для того, чтобы взять на себя командование армией, а чтобы начать переговоры, одним из главных участников которых выступал Генрих Наваррский, не отличившийся активностью в военных действиях и тем заслуживший признательность короля и королевы-матери. Бержеракский мир, подписанный 17 сентября 1577 года, который можно было бы назвать «миром короля», учитывая ту роль, которую сыграл при его подготовке Генрих III, в общих чертах подтверждал положения «мира брата короля». Дополненный в конце месяца важным документом — эдиктом Пуатье, он гарантировал гугенотам право свободного отправления своего культа и предоставлял в их распоряжение ряд крепостей. Были реабилитированы жертвы Варфоломеевской ночи. Объявлялось о роспуске Священной лиги и Протестантской конфедерации. Секретные статьи договора определяли юридические и административные условия мирного сосуществования католиков и протестантов. Гугеноты, судя по недовольным высказываниям их вождей, получили меньше того, на что рассчитывали, однако, учитывая их более чем скромные успехи на поле брани, гораздо больше, чем заслужили.
Как и следовало ожидать, этот мирный договор, отличавшийся взвешенным подходом к решению трудных вопросов, вызвал всеобщее недовольство. Лигёры, продолжавшие плясать под дудку клана Гизов, упрекали Генриха III в том, что он поторопился кое-как заключить мир, чтобы поскорее вернуться к разгульной жизни, к своим любимчикам-миньонам и комнатным собачкам. Протестанты укоряли Генриха Наваррского за то, что он сделал католикам слишком большие уступки, дабы получить определенные гарантии лично для себя. Никогда еще его положение среди единомышленников не было столь шатким, столь спорным. Заключенный мир бойкотировал его родной Беарн, оплот и надежда гугенотов. Подданных короля Наваррского в равной мере раздражали как его пресная политика лавирования, так и его распутная жизнь — все, что так мало было похоже на незабвенную, милую их сердцу Жанну д’Альбре. Весьма показателен был сам факт, что своей резиденцией он выбрал сначала Ажан, а затем Нерак: он в большей мере являлся губернатором Гиени, нежели сувереном Беарна. Выручала сестра Екатерина, во всем походившая на свою мать и потому более импонировавшая подданным, — ее Генрих и назначил регентшей Беарна, дав ей в помощники Армана де Гонто.