Герцог Лонгвиль, обнаружив, с одной стороны, какую игру затеяла с ним Габриель, с другой стороны, силу страсти к ней короля, испугался подобной ситуации. Он вернул ей ее письма, потребовав обратно свои.
Габриель послушно вернула ему письма, с первого до последнего; но, разбирая полученные взамен, заметила, что двух ее писем, самых компрометирующих, не хватает.
К счастью, когда несколькими днями позже герцог въезжал в Дулан, он был встречен приветственным салютом. Совершенно случайно один из мушкетов был заряжен пулей, и случайно пуля эта попала в герцога. Тот упал замертво.
Пример подействовал на Бельгарда. Он ни в коем случае не желал вступать в ссору ни с влюбленным королем, ни с капризной любовницей.
Узнав, что мсье д'Эстре занят замужеством дочери на Никола д'Армевале, сеньоре де Лианкуре, он предусмотрительно стушевался, намереваясь появиться позже.
Говорят, что Габриель истошно кричала при виде претендента на ее руку. Он был духом плох и телом хил. Тут она обратилась к Генриху IV. Она попыталась убедить его в том, что ее отвращение к сеньору де Лианкуру идет от склонности, которую она питает к нему.
Генрих, отнюдь не убежденный в этой склонности, не желал вмешиваться в женитьбу, которая была, по-видимому, так дорога господину д'Эстре. Со своей стороны Габриель продолжала взывать о помощи. Генрих решил держаться середины, пообещав появиться в день свадьбы внезапно, как Бог на античной сцене, и оградить новобрачную от посягательств супруга.
Но обстоятельства сложились таким образом, что в день свадьбы необходимость заставила его отказаться от этого плана. Таким образом, Габриель пришлось самой отбиваться от мужа, в чем она, по всей вероятности, преуспела. По крайней мере она клялась Генриху, что муж от нее ничего не добился. Объяснение происходило, когда Генрих, приблизившись к Кёвру, приказал мсье Лианкуру присоединиться к нему в Шони с его женой.
Муж очень не хотел подчиниться, но, подумав о риске, которому подвергнется, если будет сопротивляться, и о том состоянии, которое он может обрести в будущем, принял это приглашение.
Он привез свою жену в Шони. У короля уже были готовы экипажи: он отправлялся на осаду Шартра.
Не заботясь больше о муже, как будто он и не существовал, не пригласив его даже сопровождать жену, он подсадил Габриель в карету, сел рядом с ней, и они отправились, увозя также добрую маркизу де Вилар, которая пыталась сгладить в Кёвре грубость своей сестры, и мадам де Ла Бурдезьер, ее кузину.
Мадам де Сурди, тетка Габриель, опасаясь новой оплошности своей племянницы, тоже направилась туда.
Советы, данные племяннице этой восхитительной теткой, были небесполезны для счастья Генриха. Но и Генрих не был неблагодарным. И как только город был взят, он отдал его под команду ее мужа.
И все-таки единственное обстоятельство нарушало покой Генриха IV — ревность к Бельгарду. Как бы ни были разделены любовники самым тщательным наблюдением, из потухшего костра любви нет-нет да выскочит искра.
Однажды Генрих IV наблюдал за тем, как они танцевали. Он их видел, они его нет. При виде того, как они подавали друг другу руки, он прошипел сквозь зубы:
— Ventre-saint-gris![2] Все-таки они любовники.
Он пожелал убедиться. Заявив, что он будет отсутствовать всю ночь и следующий день, он выехал в восемь вечера, но в полночь вернулся.
Король не ошибся. К его возвращению Габриель и Бельгард были вместе.
Все, что могла сделать Ла Руссе, компаньонка Габриель, это спрятать Бельгарда в кабинете, где спала сама, рядом с кроватью своей госпожи, пока та открывала дверь королю. После чего она ушла и унесла ключ.
Король заявил, что он голоден, и предложил поужинать. Габриель извинилась, что не ожидала короля и не приказала ничего приготовить.
— Прекрасно, — сказал король, — я знаю, что у вас чудные конфитюры в этом кабинете. Я съем хлеба с конфитюром.
Габриель сделала вид, что ищет ключ, ключ не находился. Генрих приказал искать Ла Русс. Ла Русс нигде не было.
— Ну что ж, — сказал король, — видимо, если я хочу поужинать, мне придется взломать дверь.
И он принялся колотить в дверь ногой. Дверь начала поддаваться, когда вошла Ла Русс и спросила, почему король устроил весь этот шум.
— Я устроил этот шум, — сказал король, — потому что мне нужны конфитюры из этого кабинета.
— Но почему ваше величество, вместо того чтобы взламывать дверь, просто не откроет ее ключом?
— Vente-saint-gris! — сказал король. — Почему? Почему? Да потому, что у меня нет ключа!