Генрих IV всегда имел при себе двух людей, которые пользовались полным его доверием, — Ла Варенн, бывший капеллан, и Замет, бывший сапожник. Оба были весьма странные типы, король об этом знал, но не мог обойтись без них, так же как и без любовниц.
Мы займемся теперь Заметом.
Обрисовав ситуацию, перейдем к драме.
Глава VI
Приехав в Париж, неизвестно почему, вместо того чтобы остановиться у себя, — великие катастрофы хранят свои тайны — Габриель остановилась у Себастьяна Замета. Дом его находился под Бастилией, как раз на том месте, где теперь улица Вишневого сада. Вишневый сад, фруктовый сад наших древних королей, составлял тогда часть сада Замета.
Рассказывая об интимной жизни короля, как мы могли не упомянуть об этом щедром друге? Мы сами теряемся в догадках.
Себастьян Замет, отец маршала королевских войск и епископа Лангра, при Генрихе III был сапожником. Ему единственному удалось удобно обуть изящную ножку его величества. Родился он в Люке. Его веселый характер и флорентийские шутки открыли ему путь к Генриху IV. Он был тем, что в Париже тогда называли «сторонник», некогда в Иерусалиме звали «фарисеем» и что теперь во всех странах зовется «ростовщик».
При подписании свадебного контракта одной из его дочерей растерянный нотариус спросил, как он хотел бы именоваться в этом документе. Замет ответил:
— Поставьте «сеньор семнадцати сотен тысяч экю».
Как мы уже говорили, король его любил, часто ходил к нему ужинать со своими друзьями и любовницами и звал его просто Бастьян.
Габриель, вместо того чтобы остановиться в своем отеле, где ее ждали, остановилась у Себастьяна Замета.
Сюлли сам рассказывает, что, когда он пошел туда повидать ее, она была очень приветлива с ним. Тогда он послал к ней свою жену. Это испортило все. Габриель, желая быть любезной, сказала мадам де Сюлли, что она может рассчитывать на ее дружбу и что Габриель всегда примет ее во время своего утреннего туалета или отхода ко сну.
Эти замашки королевы выбили мадам де Сюлли из колеи. Она вернулась в замок Росни разъяренная, но Сюлли успокоил ее, сказав:
— Не волнуйтесь, моя крошка, дела не зайдут так далеко.
Замет казался очарованным огромной честью, которую оказала ему Габриель. Он приказал подать самый изысканный обед и лично наблюдал за приготовлением блюд, которые, по его наблюдениям, особенно нравились герцогине.
Она причастилась утром, в четверг Святой недели.
Любительница поесть, довольная тем, что исполнила докучную обязанность, Габриель, несмотря на беременность, ела вдоволь. После полудня герцогиня отправилась слушать музыку в церковь Пти-Сент-Антуан. Она двигалась в носилках в сопровождении капитана гвардейцев. Для нее открыли карету, она вошла туда, чтобы не быть в толпе. Ее сопровождала мадемуазель де Гиз, и герцогиня во время службы дала ей прочесть письма из Рима, в которых ее уверяли, что развод короля с Маргаритой решен, а также два письма, полученные в этот день от короля.
Эти письма были, возможно, самыми живыми и страстными изо всех, которые он когда-либо ей писал. Он уверял герцогиню де Бофор, что неустанно погоняет господина де Фресна в Риме все новыми приказами.
Выходя из церкви, она оперлась на руку мадемуазель де Гиз, сказав:
— Не понимаю, что со мной, но мне плохо. — И, поднимаясь в носилки, добавила. — Приходите развлечь меня вечером, прошу вас.
Она приказала доставить себя к Замету, где почувствовала себя лучше и попыталась погулять по саду.
Но посреди прогулки последовал новый приступ, и словно молния промелькнула в ее сознании. Испустив громкий крик, она стала лихорадочно просить, чтобы ее вызволили от Замета и отвезли к ее тетке, мадам де Сурди, в монастырь Сен-Жермен.
«Что мы и вынуждены были сделать, — рассказывал Ла Варенн Сюлли, — потому что она требовала во что бы то ни стало покинуть дом господина Замета».
По приезде к мадам Сурди герцогиня приказала себя раздеть. Она жаловалась на сильную головную боль.
Мадам де Сурди не оказалось на месте, и герцогиня осталась наедине с Ла Варенном. Он всячески старался ей помочь, но за врачом не посылал. За ним послали только тогда, когда приступы стали частыми и устрашающими.
Когда больную раздевали, по телу ее пробежала страшная конвульсия. Как только ей стало легче, герцогиня потребовала перо и чернила, чтобы написать королю. Но следующая конвульсия помешала ей.
Оправившись от нее, герцогиня взяла письмо, только что прибывшее от короля. Это было уже третье письмо с момента их разлуки. Она хотела его прочесть, но третья конвульсия настигла ее, и положение стало ухудшаться.