— Сир, — ответил суперинтендант, — я еще недостаточно обдумал положение, которое вас так сильно волнует, чтобы высказывать свое мнение.
— Да, да! — подхватил Генрих. — Говори просто, мой друг, и не секретничай. Твое молчание обижает меня больше, чем любые обсуждения и осуждения. По этому поводу я жду твоего одобрения, хотя знаю, что те сто тысяч экю еще держат тебя за сердце. Позволяю говорить все, что тебе захочется. Клянусь, что не буду злиться. Говори, наконец, свободно! И скажи мне все, что ты думаешь. Я так хочу, я приказываю.
— Сир, вы правда этого хотите?
— Да.
— И что бы я ни сказал и ни сделал, вы не разозлитесь?
— Нет.
— Сир, — сказал тогда Сюлли, разрывая пополам обещание, — вот мое мнение, если вы хотели его знать.
— Ventre-saint-gris! Что вы себе позволяете, мсье? — сказал Генрих. — Мое мнение, мое личное мнение! Что вы сумасшедший!
— Да, сир, — ответил Сюлли, — я сумасшедший, я даже полный идиот и хочу им остаться, но только, чтобы я был один такой во Франции.
— Я вас выслушал, — сказал король, — не хочу задерживать вас долее, чтобы не нарушить слова, которое вам дал.
И на этом он оставил Сюлли. Но, оставив Сюлли, он зашел в кабинет, спросил бумагу и чернила у Ломини и своей рукой составил новое обещание, которое было отослано. После чего он встретил Сюлли на лестнице, молча прошел мимо него и отправился на два дня охотиться в Буа де Мальзерб.
Вернувшись в Фонтенбло, Генрих нашел сто тысяч экю, сваленных на пол в его кабинете.
Он приказал вызвать Сюлли.
— Что это такое? — спросил он.
— Сир, — сказал Сюлли, — это деньги.
— Я прекрасно вижу, что это деньги.
— Угадайте, сир, сколько?
— Как это я угадаю? Единственное, что я вижу, это то, что их много.
— Нет, сир.
— Как — нет?
— Всего каких-то сто тысяч экю.
Генрих понял и после мгновенной паузы сказал:
— Ventre-saint-gris! Дорогая ночка!
— Не считая обещания жениться, сир!
— Ну, что до обещания жениться, — сказал Генрих IV, — оно законно лишь при условии, что будет ребенок, а это зависит от меня.
— От вас одного, сир?
— Да, но мужского пола, мужского. Нужно, чтобы ребенок был мужского пола.
— Понадеемся на Бога, сир. Господь велик.
— А в мое отсутствие, — спросил Генрих, — ничего нового не было?
— Было, сир. Ваш развод высочайше утвержден в Риме.
— Ах, дьявол! — бросил Генрих, несколько отрезвев. — Но это же многое меняет.
Через несколько дней после этой новости, которая действительно многое меняла, Генрих и Сюлли, помирившись, сидели, положив ноги на подставку для дров в камине, и вели утренний разговор, описанный в начале этой главы.
Глава VIII
Как мы уже говорили, выбор остановился наконец на Марии Медичи. И все-таки Генрих еще сомневался.
Сюлли, сознавая, какое влияние он имеет на своего господина, взял все на себя и подписал с Виллеруа и Силлери свадебный контракт. Так как на протяжении этой операции король дважды его вызывал, он отправился к королю.
— Чем, к дьяволу, ты занимался, Росни? — спросил король, увидев его.
— Увы, — ответил Сюлли, — я вас женил, сир.
— А-а, — бросил Генрих, — меня женил?
— Да, и вы уже ничего не можете на это возразить. Контракт подписан.
Генрих полчаса хранил молчание, скреб голову и грыз ногти. Наконец он прервал молчание, ударил кулаком по ладони.
— Хорошо, пойдет! — сказал он. — Женимся, если для блага моего народа нужно, чтобы я был женат. Но я боюсь столкнуться с дурной головой, которая опять втянет меня в домашние распри. А их я боюсь больше неудобств войны и политики, вместе взятых.
О какой дурной голове говорил король? Принадлежала она Генриетте де Бальзак д'Антраг или Марии Медичи?
Как бы там ни было, а все вышло так, как хотел Сюлли. Именно так почти всегда складывались отношения между министром и королем.
Скажем несколько слов о Сюлли, человеке, после Генриха IV, самом популярном в эту эпоху.
Его превосходительство достаточно неизвестен, а потому совсем неплохо будет рассмотреть и его, каков он в халате.
Воспользуемся моментом, пока Генрих IV выясняет отношения со своей любовницей (она только что узнала о предстоящей женитьбе), и займемся его министром.
Вы легко можете догадаться о том, что они могут сказать друг другу, но никогда не догадаетесь, что я могу поведать нам о Сюлли.
Сюлли претендовал на то, что является потомком дома графов де Бетюн во Фландрии, тогда как его враги утверждали, что он наследник простого шотландца по имени Bethun.