Бассомпьер задумался на мгновение и решил.
— И все-таки нет, — сказал он, — я на этом слишком много потеряю.
Несколько раз Генрих IV использовал его в качестве посла. По возвращении из одного из своих посольств в Испанию он рассказывал королю, как въезжал в Мадрид на крошечном, но самом красивом муле в мире.
— А! — воскликнул Генрих IV. — Вот это спектакль! Увидеть осла верхом на муле!
— Это было впечатляюще, сир, — сказал Бассомпьер, — ведь я представлял ваше величество.
Он был великолепен, как мы уже говорили. И даже настолько, что взялся на свои средства содержать Монсо только для того, чтобы принимать там двор.
Мария Медичи заметила по этому поводу:
— Вы будете заманивать сюда девиц, Бассомпьер.
— Я спорю, мадам, — ответил он, — что вы заманите сюда гораздо больше, чем я.
— Ах так! Послушать вас, Бассомпьер, — бросила королева, — выходит, все женщины шлюхи?
— Не совсем все, мадам, — подхватил Бассомпьер, не желая продолжать спор.
— Ну хорошо, а я? — спросила она.
— Вы, мадам, — отозвался Бассомпьер, кланяясь, — вы королева.
Но этого ему было мало, и он купил еще и Шайо. Королева, которую всегда забавляло искать ссоры с Бассомпьером, хоть он и отвечал ударом на удар, бросила ему вызов по поводу нового приобретения.
— Бассомпьер, — сказала она, — почему это вы купили этот дом? Это дом для пьяниц.
— Что вы хотите, мадам, я немец.
— Но Шайо не деревня, это пригород Парижа.
— Мадам, я так люблю Париж, что никогда не хотел бы выезжать отсюда.
— Это место пригодно только для того, чтобы водить сюда распутниц.
— Именно их я сюда и вожу, мадам, — ответил Бассомпьер, изгибаясь в глубочайшем поклоне.
Он был любовником и, возможно, даже мужем герцогини де Конти.
Мсье Вандом сказал ему как-то:
— В подобных обстоятельствах вы становитесь членом партии Гизов.
— Это еще почему?
— Ведь вы любовник его сестры.
— Ну и что? — ответил Бассомпьер. — Я был любовником всех ваших теток, что не заставило меня любить вас.
Он был также любовником мадемуазель д'Антраг, сестры мадам де Верней, и это как раз в тот момент, когда Генрих IV влюбился в сестру своей любовницы. Шевалье Тестю был в это время любовным курьером Генриха IV.
Однажды Бассомпьер был у мадемуазель д'Антраг. Вдруг появляется Тестю. Она прячет Бассомпьера за гобелен. И когда Тестю высказывал ей ревнивое недовольство Генриха IV по поводу Бассомпьера, она воскликнула:
— Какой Бассомпьер? Запомните, я забочусь о нем столько же, сколько об этом.
И хлыстиком ударила по гобелену как раз в том месте, где находился Бассомпьер.
Отец Коттон, исповедник короля, упрекал его в том, что он не властен над своими страстями.
— Ах, отец Коттон, — сказал Генрих IV, — хотел бы я посмотреть, что бы сделали вы, если бы вас уложили в одну постель с мадемуазель д'Антраг.
— Я знаю, что я должен делать, сир, — ответил иезуит, — но не знаю, что бы сделал.
— Я знаю, — сказал, входя, Бассомпьер. — Вы исполнили бы долг мужчины, а не долг отца Коттона.
Бассомпьер так ревностно исполнял свой долг Бассомпьера при мадемуазель д'Антраг, что она родила ему сына. Его долго называли аббат де Бассомпьер, и уже гораздо позже стали звать аббат де Ксент. Она также старалась заставить Бассомпьера жениться на ней, как ее сестра мадам де Верней старалась женить на себе короля.
Когда об этом заговорили у королевы, канцлер Ботрю, ставший одним из первых членов Французской академии, хотя никогда ничего не писал, развлекался тем, что сзади показывал Бассомпьеру рожки.
— Чем это вы там занимаетесь? — спросила королева.
— О, не обращайте внимания, мадам, — ответил Бассомпьер, который видел все в зеркале, — просто Ботрю демонстрирует мне свое украшение.
Состоялся процесс, но мадемуазель д'Антраг его проиграла.
Вы помните тот знаменитый балет, во время которого папский нунций выразил свое мнение по поводу женского эскадрона. Спрашивал его Генрих IV, а нунций ответил, что эскадрон этот очень опасен. Так вот, в нем принимал участие и Бассомпьер.
В момент, когда он одевался, ему доложили, что умерла его мать.
— Вы ошибаетесь, — ответил он, — она умрет, когда мы закончим балет.
С сердцем столь послушным, что оно могло подождать со слезами по матери до конца балета; с желудком столь выносливым, что Бассомпьер уверял за месяц перед смертью, что он не знает, где этот желудок находится, Бассомпьер имел все, что требовалось для веселой жизни и спокойной кончины. Он и умер спокойно, после того как весело пожил. Он возвращался в Париж и, проезжая Прованс, скончался там, причем так мирно и тихо, что его нашли в той же позе, в какой он имел обыкновение спать. Рука его была под головой и колени согнуты. Агония не смогла даже заставить его протянуть ноги.