Потом по Парижу прошел слух, что король едет на Пасху в Фонтенбло только потому, что хочет отпраздновать ее без свидетелей, то есть по-гугенотски. Все знали, что его сестра Екатерина снова начала устраивать проповеди в своих резиденциях, и опасались, что Генрих к ней присоединится. «Таков уж народ, — грустно заметил король, — он склонен верить всяким небылицам. Что ж, я останусь здесь, дабы разубедить его, и пусть он увидит, как я праздную Пасху!» Теперь он не доверял толпе и, к разочарованию собравшихся, не присутствовал ни на масленичном карнавале, ни на народном гулянии в Сен-Жермене. Он появлялся только на богослужениях, где народ в немыслимой давке рвался взглянуть на коленопреклоненного короля.
Фонтен-Франсез и взрыв патриотизма
Однако следовало встряхнуться от меланхолии, так как война еще не закончилась. Фронт военных действий даже расширился, а король сейчас меньше, чем когда-либо, мог лично руководить кампанией. В конце 1594 г. Майенн призвал на помощь в Бургундию испанские войска, Немур в Лионе — савойцев, д'Эпернон перешел в оппозицию в Провансе, Жуайез в Лангедоке прервал переговоры и оказывал сопротивление Монморанси, Меркер напал на Мен и Анжу, новая испанская армия под командованием графа Фуентеса приближалась к Пикардии. Общее наступление угрожало всем пограничным районам.
Однако без неослабной поддержки Мадрида французская Лига была бессильна. 17 января Генрих IV объявил войну Филиппу II. Это решение преследовало три цели: «сорвать религиозную маску», которой прикрывались враги короля, перенести войну на испанскую территорию и, наконец, успокоить протестантские страны, доказав им, что став католиком, Беарнец не намерен капитулировать перед Филиппом II и отдать ему несколько французских провинций, как советовали некоторые. Итак, гражданская война превращалась в войну против иноземцев за свободу национальной территории, а лигисты становились изменниками родины.
В первую очередь были запланированы операции в испанских владениях: в Люксембурге, Артуа и Франш-Конте. Неверу и Вилльруа поручили северный фронт, д'Омону — западный, Гизу — южный. Себе король оставил главный участок — Бургундию, где он мог одновременно изгнать испанцев и окончательно подавить мятеж Майенна. Бирон был послан вперед и одержал ряд побед, благодаря чему почти вся провинция оказалась в его руках: Бон, Нюи, Оксонн, Отен, Дижон. Но дижонский замок, сильная крепость вне стен города, продолжал сопротивляться. Узнав о приближении высланной на помощь испанской армии, король выехал из Парижа и 30 мая прибыл в Труа, откуда сообщил мэру верного ему города Лангра Жану Руссе: «Я пойду туда, где будет коннетабль Кастилии, в каком бы месте он ни находился». 4 июня он выступил в Дижон со своей крохотной армией: 2000 пехотинцев, 300 кавалеристов и 700 дворян. Он решил вместе с Бироном захватить крепость до того, как Майенн и испанцы перейдут Сену — границу, отделяющую Империю от королевства.
Коннетабль Кастилии дон Фернандо де Веласко прибыл из Италии со свежим войском, насчитывающим 12300 человек, чтобы отобрать Франш-Конте у герцога Лотарингского, который после мира, заключенного с королем Франции, воевал на стороне Генриха IV. Майенн присоединился к коннетаблю Кастилии с жалкими остатками лигистского войска и с твердым намерением завлечь испанца в Бургундию. Веласко после некоторых колебаний дал себя убедить. Его войска переходили вышедшую из берегов Сену, когда ему сообщили о приближении короля. Из рассказа нескольких пленных, допрошенных вечером 4 июня, Генрих знал, что только три испанских полка перешли Сену по понтонному мосту. Следовало их атаковать до того, как к ним присоединится остальное войско. «Этот день мне покажет, — писал он герцогу Неверскому, — пришли ли враги сюда намеренно или они просто хотят меня запугать». Но вскоре пришлось разочароваться: вся армия переправилась через реку.
Однако король не отменил своего приказа атаковать, несмотря на численное преимущество неприятеля. В понедельник 5 июня он решил сблефовать. В четыре часа утра он нагрянул к мэру Дижона и потребовал ключи от города. Посвятив несколько минут молитве, он оседлал коня и, ринувшись вперед с небольшим отрядом, достиг замка Фонтен-Франсез, а во второй половине дня приблизился к реке Венжанне, которую враг уже готовился форсировать на уровне Сент-Сен. После двух безрезультатных разведывательных вылазок Бирон лично отправился на рекогносцировку и натолкнулся на испанский авангард. Издалека он заметил выходящую из леса армию коннетабля. Маршал был окружен, дважды ранен и поспешно отступил к стоянке короля, наблюдавшего за операцией с небольшого пригорка. С Генрихом было только 200 всадников и 100 аркебузиров, так как он прибыл на ранее назначенную встречу со своим войском. Вопреки осторожности он не стал дожидаться его прихода. «За мной, господа, и делайте то, что буду делать я», — крикнул он и бросился в атаку на тех, кто преследовал Бирона. Враги повернули назад и галопом вернулись в лес.