Замысел короля был опять же обусловлен не только стремлением к величию королевства, но и к славе своего потомства. Король был отцом большого семейства, и ему хотелось пристроить своих детей наилучшим образом. Бастарды не могли претендовать на вхождение в иностранные королевские семьи. Следовательно, нужно было обеспечить им доступ в самые знатные французские фамилии, более того, найти им самых богатых наследниц. Так и произошло с Цезарем Вандомским, женившимся на наследнице Меркеров. Для законных детей рассматривались все европейские дворы, по мере рождения детей прожекты следовали один за другим. Король занимался ими с большим рвением. Много дочерей — значит, много королев в перспективе, думал он. Так оно и вышло — одна станет королевой Испании, другая королевой Англии.
В конце 1609 г. король был полон энтузиазма. Он поделился своими планами с Ледигьером, внука которого он хотел женить на своей дочери от маркизы де Верней. Ришелье напишет в своих мемуарах, что Генрих составил программу «как архитектор, который, начиная строительство большого здания, старается укрепить его фундамент и хочет подпереть свое строение опорными арками». Цель — поставить свою семью выше принцев крови всех других династий. Что касается дофина Людовика, то он намеревался «сделать его абсолютным монархом и заставить всех братьев и сестер, законных и незаконных, признать его своим бесспорным повелителем».
Холодная война с Испанией
Король Франции прилагал все усилия для поддержания мирного равновесия в Европе. Его отношения с Испанией являли собой кривую с чередованием периодов напряженности и разрядки. Французская общественность остро реагировала на такое положение вещей. По стране циркулировали тревожные слухи. После подписания Вервеннского мира разрядка началась неудачно. Первый посол Франции в Мадриде граф де Ла Рош-Пот, человек крайне спесивый, сразу же после прибытия вызвал озлобление испанцев, при малейшем поводе переходящее в потасовку. В 1601 г. одна из таких драк стоила жизни нескольким слугам Ла Рош-Пота. Посла пришлось отозвать. Франция снова будет представлена в Мадриде только в 1603 г.
Тем временем во Франции бушевала настоящая пропагандистская битва между сторонниками мира и поборниками войны. Разносчики распространяли небольшие памфлеты, написанные с большим вдохновением явно образованными людьми. На тему этих памфлетов рифмоплеты тут же кропали немудрящие стишки. Вот один из них:
Война — моя отчизна,
Мой дом, моя семья.
Стрелять без передышки —
Вот жизнь моя…
Другие отвечали:
Нет, мир — моя отчизна,
Мой дом, моя семья.
Шутить без передышки —
Вот жизнь моя…
Король читал все это с улыбкой. Пьер де Л'Этуаль рассказывает, что покупал такие памфлеты на Новом мосту или во Дворце Правосудия, и называет их «безвкусными и глупыми». Перечень их весьма внушителен. Начало положил милитаристский памфлет «Французский солдат», появившийся в 1603 г. в Ортезе. Догадывались, что его автором был беарнский дворянин, бывший канцлер Наварры Пьер де Л'Оталь. Как истый беарнец, он ненавидел испанцев, а стало быть, и савойцев. Он называл врагов «скопищем вшей и смердящими язвами».
Одним из первых ответов на него был «Французский антисолдат», миролюбивое произведение шампанца Суэ. В 1604 г. памфлет «Палемандр» снова призывал короля к войне: «Африка постоянно порождает какое-нибудь новое чудовище, а Испания, как вторая Ливия, всегда приносит какое-нибудь зло». Эти очень популярные произведения выходили без указания имени сочинителя. Вскоре стали выпускать их, подписывая именами королевских шутов, людей, разумеется, неглупых, которые в принципе вполне могли принимать участие в составлении листовок. Шуты были давними традиционными персонажами королевских дворов. Их вместе со слугами передавали от властителя к властителю. Генрих IV унаследовал шута своего дяди кардинала Бурбонского, метра Гильома. Он держал также Матюрину, которая сначала развлекала Габриель д'Эстре, а позднее будет развлекать Марию Медичи. Известен также Шико, умерший в 1595 г., и Каде Ангульван, чьи остроты передавались из уст в уста. Все они были острословами, способными рассмешить короля в минуты уныния, они также пересказывали ему последние альковные сплетни, как правило, весьма забавные. Традиция признавала за ними право говорить королю нелицеприятную правду, которую придворные не смели перед ним произнести, и высказывать свое мнение о текущих событиях. Памфлетисты использовали эту привилегию говорить все, что угодно, подписывая именами шутов свои сочинения, предназначенные для короля. Метр Гильом, верный наперсник короля, сопровождавший его во всех походах и раненный при осаде Лувье, стал глашатаем пацифистов. Матюрина, которая прогуливалась по улицам Парижа вооруженная с ног до головы, была, наоборот, поборницей милитаристов. Война памфлетов продолжалась три года. Она позволяет судить о разбросе мнений просвещенной столичной буржуазии, упивавшейся этой первой злободневной прессой. Некоторые памфлетисты не лишены были остроумия и здравого смысла. 8 сентября метр Гильом рассказывает своим читателям, что он вернулся из путешествия в рай: «Моисей сказал мне, что война не нужна: коннетабль стар и немощен, канцлер слишком благоразумен, чтобы требовать войны, господин адмирал занят своими делами, господин Рони (Сюлли) обязан ремонтировать мосты и восстанавливать руины». В следующем году придумали дуэль двух шутов: «Ссора между Матюриной и метром Гильомом».