При французском дворе смирились с этой полупобедой-полупоражением. То, чего не смогли добиться силой, с течением времени можно добиться хитростью, привлекая на свою сторону одного за другим вождей протестантской партии. Именно так думала Екатерина, но Карл IX, завидуя лаврам своего брата Генриха Анжуйского, хотел установить прочный мир в королевстве, чтобы направить свои войска в Нидерланды, где он мечтал померяться силами с испанцами. Лучшим союзником для организации этой кампании он считал Генриха Наваррского, к которому он продолжал испытывать граничащую с восхищением дружбу. Его отсутствие на больших придворных празднествах — на его бракосочетании, в ноябре 1570 г. с дочерью императора Елизаветой Австрийской, потом на торжественном въезде в Париж в марте 1571 г. — обидело Карла IX. Желание молодого короля видеть своего кузена при дворе нашло отклик у всех, кто думал, что, освободившись от влияния своей матери, Генрих Наваррский вернется в лоно католицизма. В октябре 1569 г. об этом писал своему королю испанский посол, на следующий год — тосканский. Наблюдатели отметили, что во время отступления по Франции Генрих был удручен, видя столько разрушенных церквей в долине Роны, и что, узнав об этом, Колиньи отчитал его воспитателя, допустившего столь неуместные переживания. Форсирование планов женитьбы на Маргарите Валуа казалось подходящим средством для того, чтобы ускорить отречение Генриха от протестантства.
Теща и свекровь
Карл IX возлагал на этот план радужные надежды, поэтому можно понять его ярость, когда он узнал о любовной интриге своей сестры с восемнадцатилетним красавцем герцогом Гизом, всячески обласканным прекрасным полом. Первые слухи об этом возникли осенью 1569 г. стараниями герцога Анжуйского. На следующий год слухи возобновились, и король потерял терпение. Он также узнал от матери о существовании любовной переписки, которую она перехватила. Рано утром 27 июня 1570 г. король «в сорочке и халате», вне себя от гнева, ворвался к матери, требуя наказать Маргариту. Мать и брат вызвали ее, несмотря на неурочный час, допросили, потом накинулись на нее и основательно отколотили. Понадобился час, чтобы привести в порядок разорванное платье и испорченную прическу. Скандал сразу же получил огласку. Гизы струхнули и поспешили женить молодого повесу на Екатерине Клевской, вдове принца Порсиана.
Однако Екатерина Медичи не отказалась и от других брачных планов. Сначала она собиралась выдать дочь за дона Карлоса, сына Филиппа II, потом, после его трагической кончины, за овдовевшего к тому времени самого Филиппа II или за короля Португалии. В конце концов, она согласилась с советами клана Монморанси и решила заключить наваррский брак, согласно обязательствам, принятым ранее. Переговоры с Ла Рошелью велись весь 1571 год.
Две королевы имели совершенно разные представления об этом браке. Жанна хотела обусловить его неукоснительным выполнением статей эдикта, то есть некоторое время подождать результатов, тогда как Екатерина с января пыталась ускорить события и послала в Ла Рошель эмиссаров. Но Жанна доставила условия: возвращение городов Гиени, где все еще стояли королевские гарнизоны, и отказ короля от поддержки католических мятежников Беарна.
Между тем прошли месяцы, и тайная стратегия королевы-матери начала приносить плоды. Возникли разногласия в самом гугенотском руководстве. Жанна мужественно противостояла проискам флорентийки, но менее проницательный Колиньи уступил нажиму. Впрочем, у него были на то уважительные причины. В отличие от Жанны, он не был суверенным монархом, но подданным Карла IX, адмиралом французского королевства, и два года назад был объявлен изменником, как когда-то коннетабль де Бурбон. Тогда его приговорили к смертной казни, за голову его была назначена награда, его имущество конфисковали.
В июле 1571 г. переговоры благополучно завершились. В следующем месяце было заключено соглашение, согласно которому адмиралу возвращались его имущество и королевская милость. Старик только что вступил во второй брак с юной Жаклин д'Антремон, и будущее казалось ему безоблачным. Поверив обещаниям, он 12 сентября 1571 г. покинул Ла Рошель.
Жанна не одобрила возвращения ко двору своего верного соратника. За несколько дней до отъезда Колиньи она также отбыла из Ла Рошели с детьми и семьей Конде в свои владения. Приехав в По, она была тронута теплым приемом своих подданных — и католиков, и гугенотов, «столь сплоченных и единодушных, — писала она Карлу IX, — что я объявила всеобщую амнистию». Генрих добавил к ее письму несколько любезных слов: «Здесь столько возможностей приятно провести время, что я льщу себя надеждой увидеть вас в недалеком будущем при дворе».