16 октября его заставили подписать эдикт, предписывающий отменить в Беарне ордонансы его матери и установить там католицизм. В Беарн был назначен другой наместник, тоже отрекшийся от протестантства, Антуан де Граммон. Новообращенным предстояло испить до дна горькую чашу, то есть присоединиться к преследователям новой веры и идти с ними против своих друзей. 10 сентября Генрих сообщил мэру Ла Рошели, что приедет новый королевский наместник и главнокомандующий. Это был Бирон, сторонник умеренной политики, который смог бы найти компромисс. Но жители Ла Рошели отказались открыть ворота города представителю убийц своих единоверцев. Это был акт открытого неповиновения, и Екатерина решила послать королевскую армию, чтобы сломить сопротивление непокорных горожан.
Осада одураченных
Осада Ла Рошели 1572–1573 гг. была довольно странной авантюрой. Пожалуй, за всю историю религиозных войн военное положение не достигло такой степени двусмысленности. Это была не война «в кружевах», так как несчастные солдаты шли на смерть, как и всегда, а война хитроумных ловушек и секретных соглашений, когда противники находились не по разную сторону баррикад, а в самих штаб-квартирах. Екатерина беззастенчиво использовала верность слову и порядочность. Поскольку ларошельцы отказались принять Бирона, она послала им протестантского героя — Франсуа де Ла Ну, по прозвищу «Железная рука». Эту кличку он получил после того, как ему ампутировали раздробленную руку на глазах королевы Жанны. Его репутация рыцаря без страха и упрека была неоспоримой. С самых первых минут его пребывания в Ла Рошели жители обходились с Ла Ну, который, кстати, потерял руку при защите их города, с беспримерным высокомерием. «Его впустили в город, но с условием выбрать одно из трех требований: жить в Ла Рошели как частное лицо, принять командование гугенотскими войсками или уехать в Англию». Униженный герой принял второе предложение, которое ставило его в неловкое положение, так как он вынужден был нарушить приказ короля и руководить обороной Ла Рошели.
Не меньше двусмысленностей было и в лагере осаждавших. В декабре 1572 г. Бирон собственными силами начал осаду Ла Рошели, а кузен королевы-матери Филипп Строцци должен был блокировать город со стороны моря. Королевская армия под командованием герцога Анжуйского медленно шла на помощь. На каждом этапе продвижения мятежникам посылали депеши с предложением о перемирии, но все они оставались без ответа. Штаб-квартира, расположившаяся в Ниеле 12 февраля 1573 г., была причудливым сборищем убийц и жертв Варфоломеевской ночи: герцоги Анжуйский и Алансонский, король Наваррский и принц Конде, герцог Монпансье и его сын, дофин Овернский, Гиз и его братья, герцоги Омальский (который будет убит при осаде) и Майеннский, герцоги Неверский, Лонгвильский, Бульонский, Монпансье-Торе, бастард Ангулемский, маршал де Коссе, Рец и даже убийца Морвер. Таким образом, собралось не только много полководцев, но и много непримиримых врагов с различными целями и тактикой. В конце концов решили поделить зону осады на несколько секторов, где каждый командир мог действовать по своему усмотрению, рыть траншеи и демонстрировать свою отвагу.
Для Ла Ну ситуация стала невыносимой, он подвергался как давлению королевских эмиссаров, так и ненависти ларошельцев. Избитый на улице разъяренным пастором, он подчинился требованиям короля и перешел в лагерь осаждавших. Освободившись от его присутствия, жители Ла Рошели удвоили свои усилия, восстанавливали после обстрела городские стены, осуществляли смелые вылазки, разрушали оборонительные сооружения врагов. 7 апреля был отбит объединенный штурм противника. Проходили недели, и в лагере осаждавших началась эпидемия. Король Наваррский, находящийся под постоянным наблюдением, делал «хорошую мину при плохой игре, — пишет мемуарист Вильгомблен, — скрывая свое огорчение с таким искусством, что казалось, будто у него не было никаких горьких воспоминаний при встречах с теми, кого он считал своими врагами, так что все полагали, что он забыл все пережитое». Никогда за всю свою карьеру великого лицедея Генрих IV не продемонстрировал столь блестяще свой талант притворщика.
Он участвовал в военных операциях, в том числе и в штурме 13 июня, но, скорее всего, без особого рвения. Недоброжелатели заметили, что оглушительные крики его гвардейцев предупредили осажденных о нападении. 14 июня Генрих был рядом со своим шурином, герцогом Анжуйским, когда тот едва не был сражен выстрелом из аркебузы. Брантом говорит, что видел, как Генрих целился в него, но выстрелил ли он? Брантом передает также слова, достойные «Илиады», которыми обменивались два гасконца; один из них стоял на городской стене, а другой — внизу: «Недавно у нас был король Наваррский, теперь он с вами; у нас был принц Конде, теперь он с вами; более того, у нас была каррака (венецианский корабль), теперь она у вас. Вот уж превратности судьбы!»