Бегство Месье
Из двух принцев первым принял решение именно этот недоносок Франциск. Сначала он поехал со двором в Шампань на коронацию своего брата Генриха III и на его бракосочетание с Луизой Лотарингской-Водемон. 15 сентября 1575 г. после возвращения в Париж он сбежал в карете одной знатной дамы. Скрытое соперничество между Генрихом и Франциском позволяет предположить, что Беарнец не был посвящен в тайну. Маргарита, возможно, помогла брату бежать, чтобы досадить мужу. Своей разгневанной теще, которая показала ему манифест Месье, Генрих небрежно ответил: «Я знаю, чего стоят эти заявления, я их наслушался в свое время, когда был с покойным адмиралом и гугенотами. Скоро мы услышим о Месье и о людях, которые его используют. Сначала он будет их господином, но постепенно они сделают из него слугу. Мне это хорошо известно».
Екатерина пустилась вслед за сыном, она догнала его и осыпала щедрыми обещаниями. Однако немецкие наемники уже начали переходить границу. Генрих Гиз, как когда-то его отец, был во всеоружии ради спасения родины, и разгромил наемников у Дормана. В ноябре в Шампиньи было заключено перемирие. Протестантский культ отныне разрешался во всех городах, занятых гугенотами, и кроме того, в двух городах каждой из провинций. Месье без единого выстрела получил в собственность ангулемские укрепленные города Ниор, Сомюр и Ла Шарите, Конде — Мезьер, ворота в Германию. Для монархии это была позорная капитуляция: страна раскололась, три официально признанные партии поделили территорию. Перепуганный Генрих III отказался отдать брату крепости: Месье тут же объявил, что пойдет на Париж с коалиционными войсками.
Бегство короля Наваррского
Именно этот момент выбрал Генрих Наваррский, чтобы вырваться из клетки. Мнения по поводу бегства разделились. Агриппа д'Обинье, шталмейстер Генриха, объяснял это внезапное решение угрызениями совести, которые он пробудил у своего государя. Раймон Риттер, изучив текст секретной депеши, посланной после бегства в марте 1576 г. графом де Грамоном королю, пришел к выводу, что бегство было спровоцировано самой королевой-матерью. Все возможно, и эта последняя версия находит свое подтверждение в свидетельствах современников. К примеру, в окружении принца Конде подозревали, что освободив главу семьи, Екатерина хотела помешать действиям Конде. Анализ документов, собранных Риттером, позволяет выдвинуть более нюансированную гипотезу. Екатерина знала, что Генрих рано или поздно убежит — она не могла засадить его в Бастилию. Видя, как меркнет звезда ее дочери Маргариты, она искала тех, кто мог бы завоевать доверие короля Наваррского, чтобы позже стать двойными агентами на случай, если тот все же убежит. Отсюда и контакты с Грамоном в то время, когда она была в Пуату, и эскадрон гасконцев, отданный под командование зятя, среди которых был Филибер де Гиш, сын графа де Грамона.
Король Наваррский в течение предыдущих месяцев имел много возможностей для побега. «Посредством расточаемых улыбок и лукавого ума, — пишет Вилленгомблен, — он обрел полную свободу, так что волен был ходить, куда ему заблагорассудится». Вероятно, его нерешительность была связана с той ролью, которую ему предстояло сыграть, так как первые места были уже заняты принцем Конде и Месье, и он рисковал оказаться на второстепенных ролях. Именно этим периодом колебаний и нерешительности следует датировать эпический рассказ Агриппы д'Обинье. Однажды вечером он сидел с камердинером Жаном д'Арманьяком у ложа своего господина, тот вздыхал, мучимый сомнениями. Агриппа обратился к нему тоном библейского пророка: «Государь, значит, вы все еще не изверились в Господе? Вы вздохами изливаете ему свою печаль из-за отсутствия друзей. У вас всего лишь слезы на глазах, а у врагов оружие в руках… Не устали ли вы прятаться за самого себя?..» И Генрих якобы взял себя в руки после этой апелляции к его совести.
Однако важнее было усыпить недоверие не Екатерины, а Гизов. Герой Дормана, прозванный Меченым после ранения в лицо, был доставлен в тяжелом состоянии в Шато-Тьери, куда Генрих спешно прибыл с изъявлениями самой искренней любви. 25 января 1576 г., после прибытия гасконского эскадрона, король Наваррский приступил к исполнению столь хитроумного плана, что он вполне мог возникнуть в изобретательном уме его жены. 1 февраля разнесся слух, что он не ночевал в Париже. Лувр пришел в волнение, но на следующий день мнимый беглец появился в часовне, где молились их Величества, с заверениями в своей преданности. Через два дня Беарнец отправился во дворец к Генриху Гизу, которого он застал в постели. Он бросился к нему с объятиями, объявив радостную новость: Екатерина наконец согласилась пожаловать ему должность наместника королевства. Герцог встал, оделся, и оба они направилась на площадь Сен-Жермен, обмениваясь любезностями и заключая друг друга в объятия на глазах у многочисленной толпы, после чего Генрих пригласил Гиза с ним поохотиться. Но на сей раз комедия была разыграна слишком топорно. Меченый, проявив осторожность, отказался.