В целом эти доказательства похожи на теологические аргументы о влиянии грехопадения человека на судьбы звезд, на растительный мир или о зависимости атмосферных явлений от ангелов.
И хотя Косма формирует свою систему с претензией на то, что она является «предметом веры», в то время наибольшей приверженности легендам не нашлось таких простаков или даже святых, которые выступили бы на стороне здравого смысла в географии.
Исидор Севильский и Вергилий, ирландский миссионер VIII в., — оба поддерживали старое убеждение Василия и Амвросия, что вопрос об Антиподах церковью не закрыт и что ошибка в этом пункте простительна и не смертельна. Позитивная «шатровая» система «человека, плававшего в Индию», не получила большой поддержки; хотя какие-то любители парадоксов назвали его «великим авторитетным источником средневековья», его труд был вскоре забыт ввиду того, что это в действительности позиция Птолемея и Страбона, что нельзя столь неквалифицированно судить о средневековье, равно как и о новом и древнем мире, и что Косма почти не упоминается в великую эпоху средневековой науки — с XII в.
Но что бы мы ни думали о Косме и его «Христианской системе всего мира, почерпнутой из Святого писания», он представляет для нас интерес как последний из древнехристианских географов, завершающий эпоху, которая, пусть к его времени и одряхлевшая, когда-то была в самом полном смысле цивилизованной; он же подготовил нас к вступлению в другую эпоху, в буквальном смысле темную по сравнению с первой. Со времен Юстиниана и подъема ислама в начале VII в. географические познания христианства застывают на одном уровне, переживая очевидный упадок. Есть путешественники, но целых пятьсот лет нет больше ни одного теоретика, космографа или составителя карт вселенной, или Обитаемого Шара.
Со времени, когда ислам, за столетие завоевавший мир, начал формировать упорядоченное государство или федерацию государств (в конце VIII — начале IX в. н. э.), сделавшись, таким образом, вплоть до XIII в. главным наследником старой восточной культуры, христианство довольствовалось тем, что черпало свои географические познания, свое понимание мира вообще у арабов, которые, в свою очередь, заимствовали их у дохристианских греков.
Связь Птолемея и Страбона с новым кругом познаний лучше всего видна в трудах арабских географов, но сарацины отдали много сил разрушению, прежде чем опять начали строить. Так же как северные варвары в V в. развеяли надежды на христианское возрождение языческой литературы и науки, так и мусульмане в VII в. положили конец возрождению католиками римской культуры в эпоху Юстиниана и Ираклия, когда новая вера и старое государство пришли к действенному соглашению.
В период между Космой и эпохой викингов «христианские», «римские», «западные» географические исследования носили весьма ограниченный характер: несколько паломников, чьи воспоминания дают нам представления о всей литературе о путешествиях VII–IX вв., не добавляют ничего нового даже к практическим открытиям; совершенно исчезли теории и теоретические труды. Первые проявления новой жизни — торговля и путешествия Амальфи, а также неожиданная и блестящая вспышка скандинавской активности в эпоху пиратства — на деле оставались вне поля зрения мира до времен Альфреда Английского, Карла Лысого, папы Николая I Великого. Но и такой, как есть, этот паломнический этап европейского развития заслуживает некоторого внимания. Религия, будучи первым стимулом к формированию наших современных наций, служит для них и первым толчком к экспансии. И это представляет особый интерес для нас.
Ибо наиболее известные из западных путешественников в эти самые темные века христианства (600–870), Аркульф и Виллибальд, оба связаны с Англией и с зарождением английской науки в эпоху Беды.
Аркульф, франкский, или галльский, епископ, который первым из латинских писателей со времени мусульманского завоевания посетил около 690 г. Иерусалим, долину Иордана, Назарет и другие святые места Сирии, на обратном пути был загнан штормами в большой ирландский монастырь Ионы. Здесь он описал свои скитания аббату Адамнану, который потом занял кресло ирландских апостолов Патрика и Колумбы; Адамнан поднес этот рассказ с посвящением Альдфриту Мудрому, последнему из великих нортумбрийских королей, будучи при его дворе в Йорке (ок. 701 г. и. э.). До нас дошел не только оригинал, но и два переложения его, одно более длинное, другое более краткое, сделанные почтенным Бедою, — полезный справочник для англичан, названный «Касательно святых мест». Это опять напоминает нам, с каким упорством растет новая жизнь под угрозой смерти. Обращение в христианство Англии, осуществленное Григорием Великим, Теодором и ирландскими монахами в VII в., самом мрачном из веков христианской эры, сейчас приносило свои плоды в деятельности Беды, который был провозвестником более постоянного интеллектуального движения, чем современное ему, а также в деятельности Бонифация, Вильброрда и Виллибальда, чей вклад в пользу христианства в Германии превысил его потери на юге и востоке — от Армении до Испании.