Викинги выставили вдоль планшира стену из щитов и укрылись за ней от стрел эскимосов, пока те не расстреляли весь свой запас, смертельно ранив Торвальда в бок, и не «обратились в бегство со всей возможной быстротой». Он успел лишь приказать своим людям «перенести его на то место, где он хотел поселиться, ибо он и вправду побыл там недолго, с крестом в головах и ногах; и он умер и был похоронен так, как распорядился». Это место было названо Кросснесс в честь умершего предводителя, а команда оставалась там всю зиму и, нагрузив корабль виноградными лозами и плодами, весной возвратилась к Эйрику в Гренландию.
Вот тогда-то, после первой неудачи, открытие новых земель стало считаться делом более серьезным: подобные предприятия требовали сильных, хорошо вооруженных флотилий. Именно это сдерживало дальнейшее расширение арктических колоний; при всем желании сделать больше колонисты были слишком немногочисленны и могли лишь удерживать в борьбе с природой и дикарями-скрелингами уже имевшиеся мелкие поселения, разбросанные вдоль побережья, где ледяные поля медленно, но верно оттесняли человека в море вместе с отвоеванными с таким трудом клочками сенокосов, полей и пастбищ.
Но колонисты не сдавались до тех пор, пока были силы, и вот они поднялись на завоевание новых земель, найденных ими, и найденных в борьбе.
Сначала третий сын Эйрика Рыжего, Торстейн, напомнил отцу, что надо забрать из Винландии тело его брата Торвальда. Он пустился в море и совершенно потерял из виду землю, скитаясь по океану целое лето, пока не вернулся в Гренландию на первой неделе зимы (1005 г.).
Следующим был величайший из мореходов Винландии — Торфинн Карлсефне, который действительно принялся за создание нового поселения за Западным морем. Он попал в Исландию из Норвегии вскоре после смерти Торвальда в 1004 г., добрался до Гренландии в 1005 г., «когда, как и прежде, много говорили о путешествии в Винландию», и в 1006 г. подготовился к отплытию, имея сто шестьдесят мужчин и пять женщин на трех кораблях. Они взяли с собой скот, имея в виду поселиться на этой земле, если смогут, и заключили между собой соглашение: каждый получит равную долю в добыче. Лей разрешил им временно пользоваться своими хижинами в Винландии, «ибо ни за что не отдал бы их насовсем», и они поплыли сначала в Хеллюланд (Лабрадор), где обнаружили много лис, потом в Маркландию, где в изобилии водились многие лесные животные, а затем к острову в устье фьорда, дотоле неизвестного. Они назвали вновь открытые места Ручейный остров и Ручейный фьорд, так как здесь в море сбегал поток, и послали в лодке отряд из восьми человек, на поиски Винландии. Эту лодку сильным западным ветром отнесло обратно к Исландии, но Торфинн с оставшимися людьми плыл на юг, пока не добрался до открытой Лейфом Эриксоном «реки, которая течет в море из озера, с островами, лежащими у устья, где низменные места покрыты дикорастущей пшеницей, а возвышенности заросли виноградной лозой». Здесь они обосновались, переименовав страну в «Надежду» — в честь добрых надежд, которые она принесла им», и стали валить лес, пасти на возвышенностях скот и собирать виноград.
После первой зимы к ним пришли скрелинги, сначала с миром, чтобы обменять меха и соболей на молоко и молочные продукты, а потом с войной; коль скоро туземцы не понимали языка пришельцев и пытались силой ворваться в хижины Торфинна и завладеть оружием его людей, ссора была неизбежна.
Опасаясь этого, Карлсефне окружил поселение оградой и подготовился к бою, «но в это самое время у него в поселении родился сын, названный Снорре, от его жены Гудрид, вдовы Торстейна Эриксона, которую он привез с собой». Потом на них напали эскимосы, «гораздо более многочисленные, чем прежде, и был бой, и люди Торфинна победили и уберегли скот», а их враги спаслись бегством в лес.
Торфинн оставался там всю зиму, но ближе к весне стал уставать от своего предприятия и возвратился в Гренландию «со многими товарами» — виноградными лозами, лесом и изделиями из кожи, прибыв, таким образом, в фьорд Эйрика летом 1008 г.
Так заканчивается рассказ о последней серьезной попытке колонизовать Винландию, и сага, хотя и не приводит какой-либо определенной причины этой серии неудач, по-видимому, показывает, что даже не слишком опасных нападений скрелингов оказалось достаточно, чтобы перетянуть чашу весов. Естественные преграды были столь велики, людей было так мало, что даже этот противник смог стать последней соломинкой, сломавшей спину верблюду. Действительное сопротивление американских туземцев европейским колонистам никогда не было слишком серьезным ни в одной из частей этого континента, но удаленность от родных мест и лишения, с которыми была сопряжена жизнь в новой стране, оказывались способными, даже во времена Ралея и Де Сото, остановить людей, которые с гораздо большей легкостью основывали и удерживали европейские империи в индийских морях.