Дядя Олафа Трюгвесона уже состарился в изгнании в Новгороде, когда молодой Олаф и его мать, бежав из Норвегии, чтобы присоединиться к нему, были захвачены на Балтике викингами и шесть лет пробыли у них в плену на берегу Рижского залива, пока наконец не добрались до Хольмгарда (972 г.).
В 1019 г. Ингигерда Шведская была выдана замуж за Ярослава, а десять лет спустя Олафу Святому, изгнанному мятежниками из Норвегии и бежавшему на Русь, было предложено царство, называвшееся Булгария — современная Казань, — древняя столица которого, Булгар, чьи развалины еще можно было видеть, была известна арабским путешественникам IX в. Олаф колебался между принятием этого предложения и паломнической смертью в Иерусалиме и наконец предпочел с боем проложить себе дорогу назад, в Норвегию.
Следующий король норвежцев, Магнус Добрый, прибыл из Новгорода через Ладогу в Тронхейм, когда сын Олафа Гарольд Гардрада вновь укрылся в убежище своего отца при дворе Ярослава; пока Магнус оставался в изгнании, соплеменники расспрашивали о нем всех купцов, торговавших с Новгородом.
Последний из древних королей — Гарольд Гардрада был связан с Новгородом в продолжение своих необыкновенных приключений на востоке и на юге до того, как он прибыл в Миклагард. После своего бегства, а также все время службы в варяжской гвардии императрицы Зои он считал Новгород своим домом. Его паломнические реликвии из святой земли и его военная добыча из Серкланда — Африки и Сицилии — все было отослано на попечение Ярослава, пока хозяин не прибудет и не потребует свое имущество. Когда Гарольд наконец прибыл, спасаясь бегством от мести византийцев, через Черное море в Азовское и «вокруг всего Восточного царства» — Киевского княжества, то нашел все свои богатства в неприкосновенности, а княжну Елизавету— готовой стать его женой, помочь ему русскими людьми и деньгами отвоевать Норвегию и умереть при Стэмфорд Бридже ради английской короны (1066 г.).
Гарольд — весьма характерная фигура для викингов-скандинавов с присущей им величайшей и неукротимой энергией. Вильгельм Завоеватель, Кнут Великий, Роберт Гискар или Роджер Сицилийский — все они люди более умудренные и более сильные, чем Гарольд, но не было в истории ни одного вожака, ни одного морского разбойника такого, как этот человек, который в 50 лет, воевав почти всюду, где жили христиане или соседи и враги христианства, все еще надеялся, что настанет время и он уплывет к новооткрытым странам и таким образом исполнит свою клятву и завершит жизнь, полную неповторимых приключений, беспримерным открытием. Он сражался с дикими зверями на константинопольской арене; он купался в Иордане и очищал от разбойников дороги Сирии; он взял штурмом восемьдесят крепостей в Африке; он пришел на помощь исландцам в голодные годы; он жил князем на Руси и в Нортумберленде; в своих песнях он похваляется, что проплыл вокруг всей Европы; но он кончил свой путь, этот предтеча морских королей, подобных Дрсйку и Магеллану, так и не сделав ни одного открытия. Его соотечественники и современники побывали везде раньше его, но он объединил в своей судьбе труды и приключения, завоевания и открытия многих. Он был олицетворением северного духа, и именно благодаря усилиям и достижениям таких, как он, Европа наполнилась той новой энергией мысли и действия, той новой жизнью и знаниями, которые дали и почву и импульс движению, возглавленному Генрихом Мореплавателем, Колумбом и Кэботами.
Войны, которые вел Гарольд, не позволили ему стать великим исследователем, но скандинавские капитаны, служившие при мирных королях, сделали кое-что из того, что он намеревался сделать сам.
Нам следует вернуться к походам Отера и Вульфстана при короле Альфреде (около 890 г.), примерно в то время, когда один из норвежских королей, Гарольд Светловолосый, впервые появился в шотландских и ирландских водах.
Их открытия Белого моря, Северного мыса и Ботнического и Финского заливов были продолжены и доведены до конца в течение следующих полутора веков усилиями многих норманнов, таких, как Торер Гунд при Олафе Святом[19], но поход Отера был первым и главным из этих смелых предприятий как по намерениям, так и по результатам.
«Он сказал своему повелителю, королю Альфреду, что поселился севернее всех норманнов, на земле, омываемой Западным морем, и что он желает узнать, как далеко протянулась эта земля прямо на север и обитает ли хоть один человек дальше на север в этой пустыне. Так он направился прямо на север вдоль суши — три дня пути пустынная земля оставалась справа, а открытое море слева, — достигнув самых дальних мест, до которых когда-либо доходили китобои»; и все же он держал на север еще три дня (к Северному мысу — северной оконечности Европы).
19
Однако несколько мореходов-викингов, по-видимому, опередили Отера в его походе к Двине.