Но вернемся назад. Хотя это уже и описано в общих чертах, мы должны более точно проследить, как подготавливалась деятельность принца Генриха: во-первых, паломниками-воинами и путешественниками новой эпохи, купцами, или проповедниками, или любителями достопримечательностей, которые прошли сухопутными маршрутами Востока до конца; затем моряками, которые начали рассеивать чары, заколдовавшие Западный океан, и все дальше уходить в открытое море, эту торную дорогу мира, и, наконец, учеными, которые скорее чем кто-либо благодаря созданным ими картам, глобусам, инструментам и теориям являлись учителями, наставниками и духовными предшественниками героя открытий.
Паломники, путешественники и купцы обеспечивали исследовательскому движению смысл, привлекательность и материальное оправдание; остальные, можно сказать, привносили форму — мореплавательский дух, благодаря которому был достигнут успех. При этом одни были столь же необходимы, сколь и другие.
Человеческий разум потому так хорошо справлялся со своей задачей, что питался обоснованной надеждой; люди продвигались вокруг Африки сквозь атлантические штормы потому, что впереди маячил золотой Восток.
Как мы уже видели, именно землепроходцы XII–XIV вв. представили этот золотой Восток Европе и добавили к мечте и традиции вдохновляющее знание. Из этих землепроходцев первыми достойны упоминания Севульф из Вустера, Аделяр из Бата и Даниил из Киева — трое из того сонма мирных паломников, которые следовали за завоевателями в первом крестовом походе (1096–1099). Все они оставили воспоминания, характерные для нового времени и являющие разительный контраст отчетам, оставленным толпами прежних паломников, даже таких, наиболее близких к ним по времени, как Эльдред, епископ Вустерский и Йоркский, короновавший Вильгельма Завоевателя, или Свен Годвинсон, или Торер Гунд, целью паломничества которых было всего лишь покаяние. Каждое новое обращение в христианство северной нации вызывало новый приток истово верующих в Италию и в Сирию, оживляло свойственный еще IV в. обычай паломничества; но когда средневековое христианство окончательно сформировалось и религиозная страстность стала более прочной и земной, тогда первооткрыватель и обозреватель как бы объединился с паломником, что и отражено во всех дошедших до нас записках.
Севульф был мирянином и купцом, который отправился в паломничество и стал монахом по просьбе своего духовника — Вульфстана, епископа Вустерского. Но хотя его повествование было охарактеризовано как огромный прогресс по сравнению со всеми более ранними описаниями путешествий, оно ограничивается святой землей и не затрагивает лежащих далее, в Месопотамии или Египте, мест паломничества, которые посетили и описали Сильвия и Фиделий.
Пустившись в путь через каких-нибудь три года после захвата латинянами Иерусалима (1099 г.), английский путешественник описывает шесть различных маршрутов из Италии в Сирию, что свидетельствует о широком развитии средиземноморских взаимосвязей и о достигнутой к началу второго тысячелетия практической безопасности мореплавателей от пиратов в этих краях.
Путь, избранный им, — через Монополи, Корфу, Коринф и Афины — привел его на Родос, «где когда-то был Идол, называемый Колосс, одно из семи чудес света, но его разрушили персы, как и почти всю землю Ро-мании, по пути в Испанию. То были колоссяне, к которым писал святой Павел».
Оттуда он отправился в Миру Ликийскую, «порт Адриатического моря, так же как Константинополь — порт Эгейского».
Высадившись в Яффе после тринадцатинедельного плавания, Севульф вскоре очутился среди чудес Иерусалима, которых стало ничуть не меньше со времен Аркульфа. На самой вершине церкви Гроба господня находился знаменитый «пуп земли», «называемый ныне компас, который Христос измерил своими руками, творя спасение в середине, как сказано в Псалмах». Таким образом, те же легенды подкреплялись теми же текстами и в VI или VII в.
По пути к Иордану, «в четырех лигах к востоку от Иерихона», вдали показалась Аравия, «ненавистная всем, кто почитает бога, но где есть гора, откуда Илия был вознесен на небо в огненной колеснице».
В восемнадцати днях от Иордана, по пути в Хеброн, находится гора Синай, где высится «дуб Авраама» и где, по выражению паломников, «он сидел и вкушал вместе с богом», но сам Севульф с этой стороны не покидал пределов Палестины. После путешествия через Галилею, отметив дом святого Архи-Триклина (святой «правитель пира») в Кане, он направился морем в Византию, избегая сарацинских кораблей и попадая в такие штормы, в которых на пути в Яффу на его глазах погибло около двадцати паломнических и купеческих кораблей, стоявших на якоре. Из этого видно, насколько более интенсивным стало религиозное и торговое мореплавание на Средиземном море под влиянием крестовых походов и как изменились главные морские трассы. Со времен мусульманского завоевания путешественники попадали в Палестину главным образом через Египет; распространение христианства в Сирию вновь открыло прямой морской путь, так же как за сто лет до этого (ок. 1000–1100) обращение в христианство Венгрии и Северо-Восточной Европы открыло прямой путь по суше. Оба пути — и через долину Дуная, и по «Римскому морю» — были свободны, и Запад вновь устремился на Восток в масштабах, невиданных со времен завоеваний Александра.