В стихах Сапгира периода «Голосов» (1958–62) и «Молчания» (1963) абсурдизм ощущается как одновременно система структурирования текста и метод познания жизни посредством трансформации сырого материала зарождающегося искусства в совершенный литературный текст. Ощущение абсурдности повседневной реальности — порой гнетущее, порой бередящее и даже вдохновляющее — не оставляло Сапгира до конца жизни. Из письма Сапгира пореформенной эпохи: «Весной думаю в Париж, если наш поезд повезет. Вообще, ты [Д. Ш.-П.], наверно, забыл, здесь вещи все более не соответствуют своему содержанию. Это уже не утопия, это — абсурд — и людям страшно именно поэтому, страшно и тревожно»[64].
Абсурдизм перетекает в поэзию Сапгира из разных источников. Кроме очевидных и исследованных — поэзии Заболоцкого и обэриутов и Учителя-Кропивницкого[65], а также Козьмы Пруткова[66], — следует коснуться западных источников абсурдизма Сапгира. Остановимся на двух знаменитых текстах драматургов-абсурдистов — «В ожидании Годо» Сэмюэла Беккета (премьера в Париже в Théâtre de Babylone, в 1953 году) и «Носорогов» Эжена Ионеско (1958–59, т. е. в годы создания «Голосов» Сапгира; премьера в Париже в театре Odéone, в 1960 году)[67]. Здесь нас интересует не столько выяснение генезиса абсурдизма Сапгира (что практически недостижимо по ряду понятных методологических и историко-социологических причин), сколько попытка сопоставить творческие искания Сапгира конца 1950-х — начала 1960-х с экпериментом творивших в одно и то же время с ним западных авангардистов[68].
Повторы и тавтологизм у Беккета создают эффект обвала, безвыходности, безысходности. Из 1-го акта «В ожидании Годо»:
Владимир: Мы ждем Годо.
Эстрагон: Ах да. [Пауза]. Ты уверен, что это здесь?
Владимир: Что?
Эстрагон: Нужно ждать.
Владимир: Он сказал, около дерева. [Они смотрят на дерево.] Ты видишь другие деревья?
Эстрагон: Что это?
Владимир: Похоже на иву. <…>
Эстрагон: Это скорее куст.
Владимир: Деревце.
Эстрагон: Куст.
Владимир: Де… [меняется]. Что ты хочешь этим сказать? Что мы ошиблись местом? <…>
Эстрагон: Что мы делали вчера?
Владимир: Что мы делали вчера?
Эстрагон: Да. <…>
Владимир [оглядываясь вокруг се6я]: Тебе знакомо это место?
Эстрагон: Я этого не говорил[69].
В пьесе Ионеско система гипнотически-тавтологических повторов превращает появление (за сценой) носорога в фантасмагорическую, абсурдную реальность. Из середины 1-го акта «Носорогов»:
Домашняя хозяйка [рыдая]: Он раздавил мою кошку, он раздавил мою кошку!
Официантка. Он раздавил ее кошку! <…>
Все вместе: Какая трагедия, бедный маленький зверек! [Pauvre petite bête!]
Старый господин: Бедный маленький зверек!
Дэйзи и Официантка: Бедный маленький зверек!
Жена лавочника [в окне], Старый господин, Логик:
Бедный маленький зверек![70]
64
Письмо Г. Сапгира Д. Шраеру-Петрову. 20 декабря 1990 г. Архив Д. Шраера-Петрова. Бостон, США.
65
О месте обэриутов в творчестве Сапгира, а также динамике процесса «обэриуты — Е. Кропивницкий — Сапгир и другие лианозовцы» см. след, исследования:
66
На след «гения банальности» Козьмы Пруткова в стихах Сапгира еще в 1975 году указал Василий Бетаки в предисловии к подборке стихов поэтов-«абсурдистов», в которую вошли тексты Сапгира, Славы Лёна, Лимонова и Кузьминского. В подборку, составленную Бетаки, вошли следующие тексты Сапгира: «Когда слону хобот надоедает…»; «Сонет (Синела даль, синели…)»; «Пейзаж прост…»; «Хочу певца схватить за голос…»; 1-я строфа «Бабьей деревни»; «Из конверта лезет морда леопарда» («Сон наяву» из кн. «Голоса»), Бетаки также обозначил параллели между стихами Сапгира и других современных ему русских «абсурдистов» и обэриутами (см.:
68
Отметим на полях две оценки театра абсурда в учебниках: советский и постсоветский. Из пособия «Марксистско-ленинская эстетика» (М., 1983): «Этот кризис буржуазной эстетики находит свое отражение в буржуазном искусстве, для которого характерен отказ от реализма и субъективистский произвол. Под влиянием экзистенциализма развиваются многие хдожественные течения <…> буржуазного искусства: „новый роман“, „театр абсурда“ и аналогичные им явления в киноискусстве, музыке, живописи. Ярким примером может служить пьеса драматурга Ионеску [sic]. В своей пьесе „Носороги“ он показывает, как постепенно люди превращаются в носорогов и теряют свою человеческую сущность». А вот другая цитата — из первой главы нового учебного пособия: «Читательские вкусы, интересы, пристрастия трансформировались и под влиянием достаточно активной в 60-е годы публикации произведений мировой литературы XX века, прежде всего французских писателей-экзистенциалистов Сартра, Камю, новаторской драматургии Беккета, Ионеско, Фриша, Дюрренматта, трагической прозы Кафки и др. Железный занавес постепенно раздвигался» (
69
Перевод с франц. А. Михаиляна. Цит. по ист. lib.ru/PXESY/BEKETT/godo.txt. Перевод А. Михаиляна сверен с французским и английским текстами С. Беккета и уточнен в одном месте. Эдуард Лимонов считает: «Творчество Холина кажется мне по духу сродни беккетовским пьесам» (Лимонов Э. Игорь Холин. С. 318). Беккетовские интонации действительно отчетливее слышатся у Холина конца 1950-х — начала 1960-х, чем у Сапгира того же времени.
70
Дословный пер. с фр. Цит. по: