– Как мне отблагодарить тебя за этот подвиг? «Нам возвращен прекрасный Орлеан. Счастливей дня не видела страна.»
Рене Анжуйский и герцог Алансонский радуются и ликуют, предвкушая народный восторг и праздник.
– Это не наша заслуга, а только Жанны, – говорит Карл. – И я увековечу ее славу. Пусть все в стране молятся за нее.
Он клянется, что после смерти Жанны ее прах будет храниться в драгоценной урне, которую в дни торжеств будут выносить «пред очи королей и королев». В общем, все счастливы и готовы обещать золотые горы.
Акт второй
Сцена 1
Перед Орлеаном
К воротам подходит французский сержант и двое часовых.
Прежде чем приступить к изложению сюжета, позволю себе процитировать Азимова: «В пьесе происходит возмутительная фальсификация исторических событий в угоду английскому тщеславию»[2]. Собственно, это все, что нам нужно знать о пьесе «Генрих Шестой. Часть первая».
Сержант дает указания часовым: стоять по местам, не терять бдительности.
– Как только услышите звуки или увидите солдат – сразу подавайте условный сигнал нам на сторожевой двор.
– Будет исполнено, – обещает Первый часовой, а когда сержант уходит, удрученно вздыхает: – Бедные мы, бедные: нормальные люди сладко спят в своих постелях, а мы тут должны сторожить и в дождь, и в холод, и днем, и ночью.
Входят Толбот, Бедфорд, герцог Бургундский и войска со штурмовыми лестницами. Барабаны бьют под сурдинку.
Толбот обращается к Бедфорду и герцогу Бургундскому:
– Французы весь день пировали и веселились, праздновали победу, сейчас все перепились и крепко спят. Нужно воспользоваться моментом и «расплатиться с ними за обман, подстроенный проклятым колдовством».
Интересно получается… Впрочем, слова о колдовстве уже произносились, но как-то вскользь, мы и внимания не обратили. И Жанну называли «ведьмой», но мы подумали, что это просто фигура речи. Ан нет, оказалось, что все всерьез. Англичане совершенно искренне (как полагает Шекспир) думали, что победить их можно только при помощи колдовства. Ну а как иначе-то? Ведь битва при Азенкуре состоялась совсем недавно, в 1415 году, и Генрих Пятый блистательно выиграл ее, несмотря на многократно превосходящие силы французов. С этого момента английская армия считала себя поистине непобедимой. И вдруг такой облом… Конечно же, все дело в колдовстве, а не в ошибках военачальников и недостатках матобеспечения, других причин быть не может.
Бедфорд согласен с точкой зрения Толбота:
– Французы – трусы! Они поняли, что оружием и солдатами не смогут справиться с нами, и вступили в сговор с ведьмой и адом.
– А кто, собственно говоря, эта Дева, с которой они так носятся? – спрашивает герцог Бургундский.
– Говорят, девица, – отвечает Толбот.
– Что, она действительно девушка? – удивляется герцог Бедфорд. – И такая смелая в бою? Не ожидал!
– Ну, дай бог, чтобы она не превратилась в мужика. А то ведь может превратиться, если будет продолжать воевать, – говорит герцог Бургундский.
– Да пусть они хитрят, колдуют и призывают темных духов, а с нами – Бог, он нам поможет, – уверенно говорит Толбот.
Военачальники разрабатывают план вторжения: нужно продумать несколько путей, чтобы если на одном их постигнет неудача, остальные могли продолжать атаку. Утвердив план, англичане взбираются на стену с криками: «Святой Георгий!», «Толбот!» – и проникают в город.
Часовой за сценой кричит:
– К оружию! Враг наступает!
Французы в одних рубашках перепрыгивают через стену. Входят с разных сторон полуодетые Бастард, Алансон, Рене.
– Что это, господа? – удивляется Алансон. – Вы не одеты?
Хороший вопрос. Можно подумать, он сам при полном параде. А как же авторская ремарка? «Полуодетые… в одних рубашках…»
– Спасибо, что хоть так смогли удрать, – отзывается Бастард Орлеанский.
– Проснулись, спрыгнули с кроватей – и бегом, – дополняет его Рене Анжуйский.
– Я уж сколько лет участвую в военных действиях, а о таком дерзком и отважном подвиге не слыхал, – качает головой Алансон.
Ну вот, еще один комплимент англичанам из уст врага.
– Мне кажется, этому Толботу дьявол люльку качал, – говорит Бастард.
– Ну, или дьявол ему помогает, или небеса его защищают, – предполагает Рене.
Герцог Алансонский, по-видимому, пытается во всем найти строгую логику. Его следующая реплика коротка, но может иметь достаточно длинную расшифровку.