— Я тебе не курьер, — вспыхнула Аллочка, — и разносить я ничего не стану!
— А что такое? У твоей блонди-подружайки тачка есть, всего каких-то пару часов, и дело сделано.
Ни говоря больше ни слова, Аллочка ушла, громко хлопнув дверью. Генрих вывел изображения с камер Стивера на монитор ноута. Приметив изрядно помятого бывшего друга, белка-летяга кликнул по квадратику с видео из кабинета директора. Калугин был пьян, вид у него был крайне удрученный, рубаха местами порвана, а на лице красноречиво вырисовывались ссадины и большой такой фингал. Пытали его что ли? Генрих включил звук громче, чтобы расслышать бормотание бывшего друга.
— Я же сказал…не замешан я в убийстве его человека, — слова Калугину давались с трудом, и единственными его слушателями была парочка доберманов, преданно смотревших в глаза побитому хозяину, — Филимонов- старый заносчивый хрыч! — стукнул стаканом по рабочему столу Серега, оставив стеклянное донышко на полированной глади. Алкоголь быстрыми ручейками расплескался, стекая на пол. — Это все Гена! Я точно знаю! Этот гад и с того света решил меня достать! Но ничего, Генка! Посмотрим кто кого. Ты ведь там! — Калугин показал пальцем в потолок. — А я тут. На твоем директорском кресле. Напыщенный индюк! Никого кроме себя не замечал. А Серега только и знал, что по поручениям его величества бегал. Подай, принеси и не отсвечивай!
— Идиот, — заключил Генрих, слушая пьяную несуразицу предателя, — и из-за этого ты решил убить меня, друг?
— Как же ты меня бесишь, и всегда бесил! Гений программирования, лучший из лучших! Все всегда замечали лишь тебя, даже в школе. А Калугин- так, небольшое приложение к гениальному тебе. Ты же мог спокойно сдохнуть и не мешать мне, да?
— Я ж тебя к себе устроил, Серега! Назначил на руководительскую должность, зарплату неплохую выделил. Как ты так можешь говорить? — недоумевал Генрих.
— Ненавижу тебя! — рыкнул Серега, скинув рукой разбитый стакан со стола. Тот звонкими осколками рассыпался по полу.
— Мда, поаккуратнее мне нужно быть с Аллочкой. А-то также меня ненавидеть начнет. Я ж ее в собственный выходной делами заниматься заставил! — Генрих отправил смс Аллочке, чтобы бросила затею с рассылкой и занялась исключительно собой. Ответ так и не пришел.
— И главное, — продолжил стенания Калугин, — ни одной записи с камер! Как такое может быть? Стереть данные мог только я со своего компьютера, — Калугин активировал монитор, введя пароль. Неужели, моя новая сотрудница? Точно! Кто еще, кроме меня, мог находиться в директорском кабинете? — припомнив сонный вид Аллочки, Калугин нахмурился. — Да она тут ночами торчала…
Пока предатель не додумался еще до какой-нибудь умной мысли, например, как резюме Аллы, странным образом, пришло именно ему на почту, Генрих решился на очередную авантюру. Подключившись удаленно к компу Сереги, белка-летяга крупным шрифтом вывел на экране Калугина:
«Привет, Серега! Как тебе кресло почти убитого тобою друга? Не тесновато?»
— Что?!! — Калугин резво соскочил с директорского кресла, уставившись широкими глазами в монитор. — Гена?
«Он самый! Гнусный ты предатель!»
— Этого не может быть, — растерянно пробормотал Серега, — просто не может быть. Ты же в коме! Как ты можешь мне писать, а? — тело предателя испуганно потряхивало, и от Генриха этот факт не скрылся.
«Боишься, Серега? И не зря! Труп твоего приятеля — это только начало…»
— Да кто ты ТАКОЙ?! Я найду тебя, у меня большие связи! — Калугин угрожающе ткнул пальцем в ноут.
«Попробуй. А пока ты делаешь тщетные попытки, я лишу тебя абсолютно всего! За свои поступки придется платить, завистливый кусок дерьма».
— Я отслежу тебя, слышишь?! В моей компании работают лучшие программисты, — вибрирующим голосом кричал Калугин.
«В ТВОЕЙ компании, Серега? В твоей ли?!» — внутри Генриха закипала буря. — «Если я только захочу, „СтиверНэт“ тут же прекратит работу», — в подтверждении этому во всей конторе вырубило электричество, Калугин опасливо заозирался. Доберманы жалобно заскулили, от чего по телу предателя пробежалась холодная волна, на лбу выступил пот, — «ты следующий!» — зачем-то дополнил белка-летяга, хотя смерти своего бывшего друга не желал, и это произвело впечатление на предателя.