В конце парламента Томас Бофорт, который так энергично защищал Арфлер после его завоевания, был повышен в звании с графа Дорсета до герцога Эксетера: напоминание дворянам и джентри, если оно было необходимо, о потенциальных наградах за военную службу. Агрессивно антифранцузский тон также присутствовал в подтверждении парламентом союза Генриха с Сигизмундом, который, хотя и был "актом любви" со стороны императора, тем не менее, показал французов в плохом свете и побудил как англичан, так и подданных Сигизмунда взяться за оружие против них[128]. Когда страна готовилась к войне, Генрих удовлетворил ходатайство лондонских флетчеров (производителей луков и стрел) о том, чтобы изготовителям сабо больше не разрешалось использовать осину, поскольку эта древесина была необходима для изготовления стрел, но только при условии, что "флетчеры по всему королевству в будущем будут продавать свои стрелы по более умеренной и разумной цене, чем они продавали их раньше". Генрих хотел предотвратить использование производителями того, что, очевидно, должно было привести к росту спроса на вооружение, поскольку он готовился к следующей кампании во Франции[129]. Между тем, оба созыва духовенства, как в провинции Йорк, так и в Кентербери, были одинаково щедры в своих налоговых субсидиях. В результате в 1416–17 годах в казначейство поступило больше денег, чем в любой другой период между 1399 и 1485 годами.
В последующие месяцы Генрих активно использовал славную память об Азенкуре для усиления общественной поддержки предстоящей кампании. По его приказу и при поддержке архиепископа Кентерберийского Генри Чичела созыв Кентерберийского собора в декабре 1416 года согласовал широкую программу празднования 25 октября на ближайшие годы. В Кентерберийской церковной провинции молитвы в этот день должны были быть распределены между Криспином и Криспинианом, чей праздник отмечался в этот день, святым Иоанном Беверлейским (чей праздник перенесения тела в новую святыню приходился на тот же день) и другими святыми мучениками. В отличие от возведения в январе 1416 года праздника Святого Георгия в статус двойного религиозного праздника, где не было упоминания о битве, формулировка декабрьского приказа 1416 года прямо ссылалась на битву: "милостивая победа, дарованная милосердием Божьим англичанам в праздник перевода святого (святого Иоанна Беверлейского) к хвале божественного имени и чести королевства Англии"[130].
Тем временем, начиная с февраля 1417 года, Генрих занялся мобилизацией армии численностью не менее 10.000 человек, несколько меньшей, чем в 1415 году, но с аналогичным соотношением латников и лучников, а отплытие было назначено на конец июля. Генрих намеренно выбрал датой высадки 1 августа, праздник Святого Петра в цепях (St Peter ad Vincula), полагая, что как апостол Петр был освобожден ангелом из плена царя Ирода, так и Генрих освободит нормандцев от оков французского владычества. Он предпринял не просто завоевательную кампанию, но и высокоорганизованное воссоздание английского герцогства Нормандия с королем Англии в качестве герцога. В 1415 году уже были подобные намерения, но ничто не могло сравниться со всеобъемлющей программой 1417 года.
Герцогство находилось в руках французской короны более 200 лет, с тех пор как король Иоанн Безземельный потерял его в 1204 году. В 1259 году Генрих III признал его переход к королю Франции, отказавшись от титула "герцог Нормандии", который английские короли носили с 1066 года. Теперь, в 1417 году, программа Генриха подчеркивала две вещи. Первая — призыв к нормандскому сепаратизму. Несмотря на длительное пребывание под властью короля Франции, жители герцогства по-прежнему с подозрением относились к власти далекого Парижа, и Генрих стремился использовать эти настроения в своих интересах, предлагая нормандцам их права и привилегии до тех пор, пока они признают его власть.
Второй, дополнительный, аспект его нормандской политики заключался в намеренном обращении к англо-нормандскому прошлому, усиливая стремление на отделение Нормандии от Франции. Важнейшим элементом было предоставление земель в Нормандии своим солдатам и администраторам в качестве своего рода обратного нормандского завоевания. Эта политика, названная историками "ланкастерским земельным поселением", сохранялась до 1440-х годов, на протяжении всего времени владения герцогством англичанами. Генрих рассматривал ее как способ формирования чувства заинтересованности в своих военных целях: те, кому были дарованы земли, были обязаны их защищать, подобно тому, как это делали грантополучатели в Ирландии, Уэльсе и Шотландии в предыдущих поколениях. Условия грантов часто предполагали службу для обороны королевских замков, а также в королевской армии, за собственный счет грантополучателя. Таким образом, поселенцы давали королю военные ресурсы, снижая тем самым нагрузку на английские финансы. Это также давало ему значительные средства для вознаграждения и покровительства, подходящие для всех чинов армии: от дома в одном из захваченных городов для лучника до целого графства с титулом для высокородного дворянина. По сути, Генрих воссоздал в Нормандии "феодализм". Он использовал его в дополнение к королевским правам во Франции, которые он получил в силу своих притязаний на престол, особенно к сеньории дворян, используя его не только для вызова в армию местной знати, но и тех, кому он даровал земли.
130
The Register of Henry Chichele,Archbishop of Canterbury, 1414–1443, ed. E. F. Jacob (London: Canterbury and York Society, 1938–47), III, pp. 28–9.