6 декабря 1420 года Генрих присутствовал вместе с Карлом на заседании Генеральных штатов в Париже, где они ратифицировали договор в Труа, приветствуя его как "к чести и хвале Бога, а также к общественному благу и пользе этого королевства Франции и всех его подданных"[149]. По приказу Генриха штаты также обсудили вопросы налогообложения, результатом чего стал указ, даровавший Генриху доходы с различных налогов с продаж и габеля (налога на соль) сроком на один год с 1 февраля 1421 года. Эти доходы предназначались для ведения военных действий против дофина. На заседаниях парламента была выражена озабоченность состоянием валюты: реформы Генриха как регента, включая перечеканку монет и ограничение налоговых льгот, помогли обратить вспять обесценивание французской валюты и решить другие проблемы, с которыми столкнулась французская экономика после Азенкура. Эти меры, а также возобновление торговли с Англией сделали регентство Генриха синонимом хорошего правительства.
Несмотря на очаги сопротивления, для многих во Франции договор стал долгожданным облегчением, представляя собой разрешение многолетних гражданских беспорядков и раздоров. Особенно рады были бургундцы, которые рассматривали его как верное средство мести арманьякам. Генрих справился с задачей управления Францией, что свидетельствует о его способности быстро учиться и погружаться в управление Францией. Однако он не мог забывать о том, что он также был королем Англии. Договор ознаменовал собой переворот в английской политике по отношению к Франции. До сих пор Генрих поощрял враждебную позицию, даже ксенофобию, особенно в его отказе с лета 1417 года от англо-нормандского языка в пользу английского в своих письмах на родину, что некоторые считают нужным назвать "языковой политикой"[150]. Ранее он подчеркивал свою английскость и превосходство Англии, но теперь это не укладывалось в условия договора. Если англичане с удовольствием поддерживали войну против французов, то будут ли они так же довольны поддержкой войны, которую Генрих теперь вел как наследник французского престола против одной партии во Франции? Кроме того, договор уменьшал перспективы земельных выгод для солдат и администраторов, поскольку теперь французы были союзниками, а не завоеванным народом, и требовал от командиров и войск сотрудничества с теми, кто ранее был их врагами. Несмотря на то, что Англия праздновала завоевание Генрихом Франции, беспокойство по поводу новых договоренностей стало нарастать — и нигде больше, чем в парламенте.
2 декабря 1420 года, на открытии новой сессии парламента, канцлер сообщил собравшимся лордам и общинам, что король не может присутствовать лично, так как он "занят за границей, исправляя ситуацию там и работая над большей безопасностью себя и своих английских подданных"[151]. В ходе другого обсуждения парламент признал, что в качестве наследника и регента, а со временем и короля Франции, Генрих неизбежно будет "иногда находиться по эту сторону моря, а иногда по другую, как ему покажется лучше по его усмотрению". В дебаты по этому вопросу вкралась нотка беспокойства, и общины выдвинули пять петиций, касающихся этого вопроса. Первая, правда, гласила, что король и королева должны быть призваны вернуться в Англию в ближайшее время "для утешения, облегчения и поддержки общин". Несмотря на заверения канцлера в его вступительной речи, общины были обеспокоены тем, что король знал, что его личное присутствие в Англии очень желательно, и — учитывая соперничающие претензии на его внимание — хотели знать, что сам Генрих желает прежде всего "процветания и хорошего управления этим королевством "[152].
Но хотя парламент был убежден, что король скоро вернется в Англию, учитывая, что на 1 декабря был назначен официальный въезд Генриха в Париж, а Генеральные штаты и судебное заседание были назначены на конец месяца, такие заверения, очевидно, были неискренними. Возможно, общины были раздражены тем, что их ввели в заблуждение. Они успешно ходатайствовали о том, чтобы в случае возвращения короля во время этого или любого другого будущего парламента, не было необходимости в роспуске или созыве нового собрания: они были обеспокоены тем, что Генрих нарушит и подорвет уже достигнутые договоренности. Более широкие опасения проявились в их просьбе, которая также была удовлетворена, подтвердить статут Эдуарда III, принятый в парламенте 1340 года после принятия им титула короля Франции: согласно этому статуту, англичане никогда не должны быть подданными короля Англии как короля Франции. Хотя они благоговейно говорили о том, что король приобрел свои новые титулы "благодаря милости и могущественной помощи Бога, а также благодаря его рыцарским, усердным и трудным трудам",[153] их прошение указывает на то, что они не считали договор в Труа достаточно четким в отношении гарантии английской независимости — и, несомненно, больше заботившимся о сохранении французских свобод и идентичности.
150