В дворец йоркский, где начнется пир.
Первый дворянин
Уже он не йоркский, как был раньше.
Пал кардинал, и взял король дворец,
Теперь он называется Уайтхолл.
Третий дворянин
Я знаю, но по-старому его
Все называю.
Второй дворянин
Рядом с королевой
Шли два епископа. Их как зовут?
Третий дворянин
Стоксли и Гардинер. Из них второй
Уинчестерский, он был секретарем
У короля до полученья сана.
А Стоксли в Лондоне.
Второй дворянин
Как говорят,
Опять у Гардинера не в почете
Наш дорогой архиепископ Кранмер.
Третий дворянин
Да, это знает вся страна. Однако
Меж ними острой нет еще вражды.
А вспыхнет, так у Кранмера есть друг,
Который от него не отвернется.
Второй дворянин
А кто же он, скажите?
Третий дворянин
Томас Кромвель,
Которого король высоко ценит.
Он верный и достойный друг. Король
Ему дал пост хранителя алмазов,
Назначив членом тайного совета.
Второй дворянин
Он большего достоин.
Третий дворянин
Несомненно.
Пойдемте, господа, сейчас ко мне.
Я там живу. Вас, дорогих гостей,
Кой-чем я угощу. А по дороге
Все доскажу.
Оба дворянина
Мы очень рады, сэр.
Уходят.
СЦЕНА 2
Кимболтон.
Гриффит и Пейшенс вводят Екатерину.
Гриффит
Как ваша милость чувствует себя?
Екатерина
О Гриффит, я больна уже смертельно.
Как ветви, отягченные плодами,
Уж ноги пригибаются к земле,
Желая сбросить бремя. Дай мне стул.
Вот так. Теперь как будто стало легче.
Ты, кажется, мне только, что сказал,
Что кардинал, великой чести сын,
Скончался?
Гриффит
Да, но думал я, что в горе
Вы просто не расслышали об этом.
Екатерина
Скажи, любезный Гриффит, как он умер?
И если тихо, то примером мне
Послужит он.
Гриффит
Да, говорят, что тихо.
Как только грозный граф Нортемберленд
Его под стражу заключил в Йорке
И предложил предстать перед судом
Под гнетом очень тяжких обвинений,
Он сразу захворал настолько сильно,
Что даже сесть не мог на мула.
Екатерина
Бедный!
Гриффит
До Лестера он наконец добрался
И там в аббатстве был с почетом встречен
Почтенным настоятелем и братьей,
И он ему сказал: «Святой отец!
Старик, разбитый ураганом власти,
Пришел, усталый, кости здесь сложить,
Из милости ему могилу дайте!»
Он слег. Его болезнь не утихала,
И вот через три дня, в восьмом часу,
Как он и сам себе предрек заране,
Исполненный раскаянья и слез,
Благочестивых мыслей и печали,
Все почести он миру возвратил,
А душу — небу, и скончался тихо.
Екатерина
Да успокоится он, грешник, с миром!
И все же, Гриффит, я хочу сказать
О нем без злобы. Он надменен был,
Всегда себя равняя с королями,
Стремился он страну держать в узде,
Твердил, что симония допустима,
А мнение свое считал законом.
Способен был порою лгать в глаза
И быть двуличным и в словах и в мыслях.
И лишь к тому, кому готовил гибель,
Выказывал притворное участье.
Он в обещаньях был могуч, как раньше,
А в исполненьях, как теперь, ничтожен.
Плоть услаждал свою, тем духовенству
Худой пример давая.
Гриффит
Госпожа,
Дела дурные мы чеканим в бронзе,
А добрые мы пишем на воде.
Нельзя ли мне сказать в его защиту?
Екатерина
Да, Гриффит. Незлопамятна же я.
Гриффит
Был кардинал из низкого сословья,
Но с колыбели предназначен к славе.
Он был ученый, зрелый и глубокий,
Весьма умен, блистательный оратор,
Надменен и суров он был с врагами,
Как лето, ласков был к своим друзьям,
И хоть в стяжанье был он ненасытен
(Я знаю, это грех), но, госпожа,
Он в щедрости зато не знал предела.
Свидетельствуют на века о том
Ипсуич и Оксфорд. Первый пал с ним вместе,
Как бы с творцом желая умереть.
Другой же, недостроенный, известен
Великолепьем и растущей силой.
В столетьях слава будет жить о нем.
Паденье Вулси счастье принесло,
Теперь он только и познал себя,
В судьбе ничтожной обретя блаженство.
Себя он большей честью увенчал,
Чем люди были дать ему способны,
И в страхе божьем так скончался он.
Екатерина
Мне после смерти лучшего герольда
Иль восхвалителя моих деяний,
Чем этот честный летописец Гриффит,
Не надо, чтобы честь спасти от скверны.
Тот, кто мне был при жизни ненавистен,
Отныне мною чтится как мертвец.
Вот плод речей твоих благочестивых!
Пусть мирно он вкушает вечный сон!
Будь рядом, Пейшенс, сдвинь меня чуть-чуть,
Тебе не много уж хлопот осталось…
Любезный Гриффит, пусть мне музыканты
Мелодию печальную сыграют,
Что мне звучит, как похоронный звон,
А я пока мечтам своим предамся
О музыке небес, куда спешу я.
Грустная и торжественная музыка.
Гриффит
Она уснула… Посидим спокойно.
Мне не хотелось бы ее будить…
Потише, Пейшенс, милая, потише!
Видение. Торжественно входят одна за другою шесть фигур в белых одеяниях, с лавровыми венками на головах, золотыми масками на лицах, пальмовыми или лавровыми ветвями в руках. Сначала они кланяются Екатерине, затем танцуют, и при определенных фигурах танца первые две держат скромный венок над ее головой, между тем как остальные четверо принимают различные почтительные позы. Затем державшие венок передают его следующей паре, которая повторяет ту же фигуру танца, держа над головой спящей венок. Далее повторяет ту же фигуру третья пара. Спящая при этом, как бы зачарованная, в порыве радости поднимает руки к небу. Затем они, танцуя, исчезают, унося с собою венок.
Музыка продолжается.
Екатерина
О, где вы, духи мира? Вы исчезли?
В несчастье вы покинули меня?
Гриффит
Мы здесь, миледи.
Екатерина
Я зову не вас.
Никто, пока спала я, не входил?
Гриффит
Нет.
Екатерина
Вы не видели — сонм серафимов
Зовет меня на пир, их лики светлы,
Как солнце, мечут тысячи лучей
И обещают вечное блаженство.
Они сюда несут венки мне, Гриффит,
Их я носить покуда недостойна,
Но вскоре сделаюсь достойной их.
Гриффит
Я рад, сударыня, что сны такие
Вы видите.
Екатерина
Пусть музыка умолкнет.
Мне режет слух она.
Музыка прекращается.
Пейшенс