Охотничий, или «травяной», сезон продолжался с мая-июня до сентября-октября. В это время король среди прочего объезжал страну, а потому мог наслаждаться охотой в других частях своего королевства. Каждую осень по возвращении он лично следил за тем, чтобы его парки заново наполнялись дичью, а у оленей имелось достаточное количество сена и овса на зиму15.
У короля имелись прекрасные конюшни, где держали до двухсот лошадей16. Генрих предпочитал резвых берберских скакунов и быстроногих неаполитанских рысаков, которых покупали в Европе, отдавая до 40 (12 000) фунтов стерлингов за каждого. Нескольких коней подарили правители, искавшие дружбы с Генрихом: к примеру, герцог Термоли прислал гнедого жеребца. В 1509 году королева Екатерина обратилась к своему отцу с просьбой «отправить моему господину королю трех коней: одну низкорослую испанскую лошадку, одну неаполитанскую и одну сицилийскую, потому как он очень хочет иметь их и просил меня вымолить их у Вашего Высочества и чтобы их прислали с первым же гонцом, которого сюда отправят»17.
В июне 1514 года Франческо Гонзага, маркиз Мантуанский, знаменитый конезаводчик, прислал Генриху прекрасного «гнедого скакуна» по имени Говернаторе и трех племенных кобыл. Генрих «в полном восторге» смотрел, как тренер Джованни Ратто заставляет кобыл переходить на разный шаг, а потом спросил у своих придворных: «Что вы думаете об этих лошадях? Я никогда не видел более великолепных животных». Ратто проехался верхом на Говернаторе, продемонстрировав впечатляющую испанскую выездку, дабы доставить удовольствие королеве; Генрих объявил, что это «лучший конь», и, похлопав гнедого по холке, пробормотал: «Так-то, так-то, мой милый». Король не был бы доволен больше, если бы маркиз подарил ему королевство, писал наблюдавший за ним венецианец. После этого Генрих спросил, что маркиз хотел бы получить за свою щедрость. «Ничего, кроме любви короля», – ответил тот18.
Позже, в том же месяце, Ратто сообщил Гонзаге, что, по словам Генриха, тому никогда не приходилось ездить верхом на лошадях, обученных лучше этих. Сам король написал маркизу восторженное письмо, благодаря «за ваше высочайшее расположение к нам, за самых красивых, породистых и во всех отношениях прекрасных коней, [которые] были посланы из самых лучших чувств и намерений. Мы числим Ваше Превосходительство и ваших высокородных детей среди наших самых дорогих друзей. До свидания, с пожеланием благополучия и счастья!» В следующем месяце Генрих отправил маркизу ответный дар – «нескольких лошадей, оседланных, в полной упряжи и попонах»19.
Генрих пришел в восторг и от лошадей, присланных ему в 1519 году Альфонсо I, герцогом Феррары, и от испанских дженнетов – низкорослых лошадок, подаренных императором Карлом V в 1520-м. Придворные знали, что лучший способ доставить королю удовольствие – подарить ему лошадь. К примеру, в 1520 году сэр Эдвард Гилдфорд презентовал Генриху двух коней: один из них, гнедой, по имени Бьярд Хейс, стал его любимцем20.
По словам венецианского посла, король был «великолепным наездником»21. Он часами упражнялся, регулярно тренировал своих скакунов, хвалил их, оглаживал хлыстом и восклицал: «Вот так, вот так мальчик, сюда, мальчик!» – или укорял, издавая резкие возгласы: «Ну, предатель! Ну, злодей!» Следуя советам итальянских мастеров верховой езды, он предпочитал поощрять своих лошадей, выказывая к ним доброту, а не использовать шпоры или хлыст22.
Езда верхом и умение хорошо управлять лошадью считались необходимыми навыками для каждого джентльмена, особенно высокородного: знатных юношей учили управляться с крупными боевыми конями, облачая их в полный доспех. Именно Генрих VIII завел в Англии манежи и пробудил интерес к новому итальянскому искусству выездки, в котором превосходил всех. Оно заключалось в выполнении эффектных маневров тщательно обученной лошадью, которая откликалась на словесные команды или слушалась легких прикосновений. Такая лошадь могла повернуться, попятиться, резко остановиться после галопа, петлять между препятствиями или совершить удивительный каприоль – «великий скачок», при котором все четыре копыта одновременно отрывались от земли. Король демонстрировал свое мастерство при любой возможности, особенно на турнирах, где поражал зрителей «сверхъестественными трюками»; он заставлял лошадей, одну за другой, совершать «тысячу прыжков в воздухе» или «летать, а не прыгать, ко всеобщему удовольствию и восторгу»23.
Екатерина Арагонская была опытной наездницей, хотя и пользовалась испанским дамским седлом в форме кресла.