Генрих нередко устраивал увеселительные прогулки по реке, на которой обитали тысячи лебедей. Одна из них состоялась в 1539 году: король отправился в Уайтхолл и Ламбет под звуки барабанов и флейт и после вечерни целый час ходил по реке вверх и вниз.
Представители знати, имевшие дома в городе, тоже содержали лодки и лодочников; другим приходилось нанимать лодки либо платить лондонским перевозчикам за переправу через реку, полную судов, или плавание вдоль нее69. Стоимость проезда начиналась с 1 пенса (1,25 фунта стерлингов), но поездка из Гринвича в Сити обходилась в 12 пенсов (15,2 фунта стерлингов)70.
Генрих не любил без крайней надобности нарушать привычный распорядок, а потому нередко переезжал в другой дом втайне и ненадолго, взяв с собой лишь нескольких приближенных и слуг. Эту небольшую свиту называли «верховым двором», в противоположность «постоянному двору»71. Так, например, в 1518 году Генрих частным образом встретился с кардиналом Уолси в Гринвиче. Секретарь короля Ричард Пейс сообщил кардиналу, что король «желает, чтобы ваша милость распорядились о заготовке провизии, дабы он мог поужинать с вами, так как отправится отсюда тайно, с малым числом своих людей, и с ним не будет никого, кто позаботился бы о снабжении его пищей»72.
Генрих VIII был человеком брезгливым и весьма привередливым в отношении чистоты. Он вел постоянную борьбу с грязью, пылью и запахами, неизбежными в тех случаях, когда множество людей сосредоточено в одном месте. Эразм был шокирован тем, насколько грязны английские дома. Есть и свидетельства того, что многие из приезжавших ко двору имели отвратительные привычки. Мужчины обычно мочились на стены и в очаги. Нередко издавались указы, в которых выражалось неодобрение по поводу грязной посуды, пивных кружек и объедков, валявшихся внутри дворцов и во дворах; посетителям королевских апартаментов постоянно приходилось напоминать, чтобы они «не вытирали руки об занавески и гобелены короля, отчего те могут пострадать» и не ставили грязные тарелки «на постель короля, дабы не испортить дорогие покрывала»73.
Генрих и его современники знали о связи между грязью и болезнями и опасались последствий неопрятности, хотя никто не имел понятия о существовании микробов. Считалось, что инфекции передаются через плохой воздух или дурные запахи. Чистота воспринималась как добродетель, но достичь ее или привить людям стремление к ней было чрезвычайно трудно. Генрих VIII издавал многочисленные распоряжения относительно строгого соблюдения правил гигиены в королевских резиденциях, но они не всегда выполнялись, – вероятно, придворные и слуги короля не разделяли его отношения к этому.
Хранители личных покоев были обязаны содержать королевские апартаменты свободными «от любой грязи», не могли перепоручать свои обязанности «людям подлого состояния»74 и должны были подниматься в шесть утра, чтобы убрать комнаты короля к восьми, когда он встанет. Пажам, спавшим в сторожевой палате, полагалось вставать в семь и помогать наводить последний лоск75.
Большая уборка производилась только тогда, когда дома пустовали. Стоило двору покинуть какой-нибудь из них, как оставшиеся в нем слуги, под наблюдением смотрителя и Управления работ, начинали мести комнаты, выносить запачканную тростниковую подстилку и «вытирать пыль во всех помещениях»76. С деревянных стенных панелей и даже с потолков также сметали пыль, после чего их мыли77. В 1540-х годах три работника постоянно поддерживали чистоту в огромном дворце Уайтхолл во время отсутствия Генриха78.
Очевидно, некоторые придворные непочтительно относились к домам короля и его собственности, так как Управление работ то и дело занималось ремонтом или заменой окон, очагов, крыш, полов и замков, а также их перекрашиванием.
Гигиена на королевских кухнях была предметом многочисленных распоряжений. После того как кардинал Уолси обнаружил, что кухонные работники исполняют свои обязанности «голыми или в такой грязной одежде, как сейчас», ответственному за кухни выделили деньги на покупку «достойной и полноценной одежды» для его подчиненных «во избежание разврата и устранения из королевского дома любой нечистоты, которая грозит заразой, а также весьма вредна и неприятна»79. В это же время строго запретили справлять малую нужду в кухонный очаг80. Утром и после обеда кухонные работники должны были «подметать и убирать дворы, наружные галереи и другие места, чтобы там не оставалось никакой грязи и нечистоты»; за этим следил «сержант зала»81. Использованную для мытья посуды воду полагалось сливать в водоотводы, которые соединялись напрямую со сточными канавами. Сбрасывать мусор в ров запрещалось, равно как и скармливать объедки собакам, дабы не поощрять их. Остатки пищи впоследствии отдавали нищим82. Кухни и места приема пищи притягивали кошек, собак и крыс, которые неизменно приходили вновь, несмотря на все попытки разогнать их с помощью кнутов и колокольчиков.