Должность лорда-казначея занимал соперник Фокса – Томас Говард, граф Суррей. Джон де Вер, граф Оксфорд, был лордом-адмиралом. Главным секретарем был Томас Ратхол, епископ Дарема, способный администратор, занимавший эту должность с 1500 года и богатевший за счет доходов от своих трудов. В число видных советников короля входил также Джон Фишер, епископ Рочестера. Таким образом, духовенство было хорошо представлено в Тайном совете. К концу правления Генриха ситуация изменилась.
В ноябре 1509 года лордом – главным подателем милостыни при короле был назначен Томас Уолси – человек, который станет одним из основных инициаторов будущих перемен. Уолси тогда было тридцать шесть лет. Сын овцевода и торговца шерстью из Ипсвича (а не мясника, как с презрением утверждал Скелтон), он проявил выдающиеся способности во время учения в Оксфорде, получив ученую степень в пятнадцать лет, после чего принял духовный сан и стал стремительно делать карьеру в Церкви. В 1507 году Уолси сделался домовым священником Генриха VII и секретарем епископа Фокса, который впоследствии делал все возможное для продвижения по службе своего верного помощника. Вероятно, именно благодаря Фоксу тот стал лордом – подателем милостыни, главной обязанностью которого была выдача подаяния от имени короля.
Уолси обладал блестящим умом, был «очень красивым, образованным, чрезвычайно красноречивым, разнообразно одаренным и неутомимым»13. Но главное, он отличался невероятным упорством и трудолюбием. Вскоре Генрих признал его достоинства и стал очень быстро повышать, назначив Уолси сначала старшим священником Херефорда и Линкольна, потом пребендарием Йорка, каноником Виндзора и секретарем ордена Бани. Уолси уже исполнял обязанности неофициального королевского секретаря, когда в 1511 году Фокс обеспечил ему место в Тайном совете. Все это как нельзя лучше устраивало подателя милостыни, ибо он был человеком гордым и алчным, имел большие запросы и амбиции, выходившие далеко за рамки его тогдашнего положения. Лестью, обаянием, остроумием и умением поддержать компанию он снискал любовь и уважение короля; будущее сулило ему успех и процветание14.
Итак, управление страной находилось в умелых руках Фокса, Уорхэма, Суррея и Ратхола, и Генрих VIII мог свободно наслаждаться внешней стороной своего статуса, намного более приятной. Подчеркивая собственное великолепие, король обычно проводил досуг на людях, что сопровождалось соответствующими церемониями. В дни праздников и важных государственных событий распорядитель пиров устраивал для двора масштабные увеселения на манер бургундских торжеств, включавших живые картины. В основу многих картин клались мифологические, аллегорические или рыцарские сюжеты; как правило, им придавалась пропагандистская направленность. Целью было не только произвести впечатление на зрителей, но и удивить их. В отличие от своего отца, Генрих VIII нередко сам участвовал в этих забавах, охваченный почти детской тягой к веселью. Красуясь на людях и демонстрируя свое мастерство в живых картинах, танцах, турнирах и спортивных упражнениях, он представал в глазах окружающих таким, каким хотел выглядеть.
И окружающие это заметили. Подданные сравнивали его с непопулярным Генрихом VII и приходили к выводу, что это монарх, которым можно гордиться. Послы отправляли домой восторженные отчеты о великолепии английского двора и монарха, и вся Европа стала считать Генриха блестящим, щедрым и одаренным королем. Одновременно казна пустела, так как празднества были разорительными. Но король, без сомнения, полагал, что пропагандистский эффект вполне оправдывает расходы на них.
В течение первых двух десятилетий правления Генриха VIII развлечения при дворе устраивались часто; когда король стал старше и потерял интерес к юношеским забавам, он стал тратить деньги на строительство или ремонт своих домов, а также занялся религиозными вопросами, связанными с Реформацией. Проблемы со здоровьем и растущая полнота чем дальше, тем больше мешали ему участвовать в увеселениях. В определенные дни народ пускали ко двору посмотреть на развлечения короля; если люди проявляли неумеренную горячность, вмешивалась королевская стража15 – за исключением памятного случая в 1511 году, о котором подробнее рассказано ниже.