Однако Генрих VIII, как и его отец, с подозрением относился к знати: некоторые аристократы вели свой род от королей и могли стать его потенциальными соперниками. Поэтому Генрих поручал им политические и административные дела при дворе и в графствах, щедро вознаграждая за службу, чтобы заручиться их верностью. Лояльность знати была жизненно важна для безопасности короля, поэтому он старался сделать так, чтобы интересы родовитых дворян совпадали с его собственными.
Аристократы ревниво относились к своему освященному веками праву выступать в качестве главных политических советников короля, но для Генриха VIII хорошая служба была важна так же, как и знатное происхождение, если не больше. Ранее власть являлась привилегией знатных землевладельцев, теперь она начала переходить к людям, которые поднялись благодаря своим способностям и образованию, а не родословной. «Мы не будем по обязанности держать у себя на службе лордов, нам будут служить люди любого состояния, которых мы назначим», – заявил однажды Генрих22. Главные придворные чины могли быть выходцами знати, но их положение при дворе зависело от должности, а не от происхождения. Как и его отец, Генрих стремился восстановить господство короны над аристократией, пошатнувшееся во время войн Роз.
Тем не менее дворяне оставались обособленной кастой: они заседали в Палате лордов, их статус выражался в одежде, окружении и образе жизни. Эмблемы дворян были вышиты на ливреях их слуг, красовались на их загородных домах. Привилегии дворянства, установленные Великой хартией вольностей, на протяжении веков дополнительно подкреплялись традицией и законами об ограничении роскоши. Например, только герцог мог сидеть один за столом вместе с королем; графов должно было быть как минимум двое, а на мантии им полагалось иметь на один ряд полос из горностаевого меха меньше, чем герцогам. Пэры окружали короля на государственных мероприятиях, их блеск подчеркивал величие монарха. Иерархия определяла все, и при дворе это принимали как должное.
Государь был источником всех почестей, только он мог возводить в пэры. Генрих VIII почтил таким образом тридцать семь человек. Однако дворяне хорошо знали, что он же может лишить их пэрства, проведя через парламент акт о лишении прав и состояния, и что их статус и богатство напрямую зависят от доброй воли государя и их собственного поведения. Представители знати также не могли жениться без согласия короля. Давая пример великолепия, Генрих побуждал своих дворян подражать ему в расточительности – в эпоху, когда ценился показной блеск, их не приходилось долго убеждать – и таким образом отвлекал от мыслей о войне, к которой их готовили с рождения. Стремление не отставать от монарха привело многих аристократов к финансовому краху и, как следствие, подорвало их власть и независимость. Это еще больше ограничило для знати возможность участвовать в заговорах, которых так боялся король.
Генрих ясно дал понять, что, если дворяне желают занимать законно принадлежащее им место в обществе и удовлетворять свои амбиции, им нужно находиться при дворе. Их борьба за право служить королю вкупе с упорными попытками подражать ему показывают, насколько успешными оказались принятые Генрихом меры по установлению контроля над аристократией.
Старое дворянство с пренебрежением и обидой относилось к тем, кого герцог Норфолк язвительно именовал «новыми людьми», вроде Чарльза Брэндона и Томаса Кромвеля, которым титулы и земли достались от короля в награду за верную службу. Пэры считали, что король должен прислушиваться только к ним, его «прирожденным советникам»23. «Новые люди», в большинстве своем – выходцы из мелкопоместного дворянства и торгового сословия, разжигали ненависть пэров, с гордостью исполняя доставшиеся им должности, щеголяя титулами, полученными вместе с землями, копируя манеры, стиль одежды и быт «старых» дворян. Король прилагал немало усилий к тому, чтобы сохранить мир между двумя элитами, старой и новой.
Отныне джентльмена определяла не способность «жить праздно и ничего не делать руками»24 и не одни только традиционные рыцарские добродетели: воинская удаль, щедрость, гостеприимство, честь, учтивость, благородство и отвага. В правление Генриха понятие «джентльмен» получило более широкое толкование.
В 1509 году было очень немного аристократов, которые учились в университете или увлекались такими интеллектуальными занятиями, как музыка и поэзия. Один лорд утверждал, что предпочел бы видеть своего сына повешенным, чем читающим книгу. «Прежде чем поэтов оценили, – писал сэр Филип Сидни, – наш народ отдавал предпочтение сердца действию, а не воображению»25. Если знатные люди и читали что-нибудь, это были книги, которые отражали ценности их сословия, – романы, труды, посвященные придворному этикету и нравственности.