— Как и все, ты ошибся сегодня, Шарки! Гроза не исчезла, и не была шуткой морского дьявола. «Лентяй или трус» — ты обидел ее. Она затаилась здесь, и готова сказать теперь свое слово.
— Ошибся, конечно, Бэнкс… обидел. Развяжи, я буду просить прощения.
— Его просит совесть, а ей не мешают веревки.
— Хорошо. Я проиграл. Развяжи, и отдам тебе половину золота. Половину всего состояния, Бэнкс. Это немало!
— Ты забыл, что однажды спалил половину этого города; и мой дом, и убил семью…
— Семью? О боже! Откуда я знал… Возьми все! Все, что есть у меня. Никакая семья не потянет на столько золота!
— Придется тебе пожалеть, но я не считаю так же!...
— Это каприз! А где разум? Ничего нет дороже золота! Тем более — столько золота!
— Есть. Пусть недавно, но я это понял.
— И потому я здесь?
— Именно потому!
— Но мы же пираты, Бэнкс! Мы служим дьяволу оба.
— Тебе он руки не подал бы, Шарки! Ты любишь смотреть в глаза тех, кого убиваешь. Что ты хотел там увидел? В глазах мальчишки, которому подарил надежду? Кто умирает раньше: он, или его надежда? Ты это рассматривал, Шарки? А в глазах женщины? Поэтому я у тебя ее вырвал. Ты прав, я мог быть тебе равным! И мог потеснить тебя на твоем королевском троне. Но справедливость не в этом. К тому же, я скромен в амбициях, Джон. Я хочу от тебя не много. Просто хочу, чтобы эта пушка, так же как ты в глаза жертвам, — посмотрела в твои глаза! Как ты, — так же близко…
Дрожь охватила Шарки:
— Тебе же невыгодно убивать меня…
— Я не достоин любви, потому что ты жив. А я хочу быть любимым!
— О-о! — холодея, понял его Джон Шарки.
Бэнкс взял свечу. Зажег и установил ее в горку пороха. Теперь все было правильно. В глаза Шарки смотрела пушка, а в казенной части ее, на запальной полке, горела свеча. Пройдет, может быть, около часа и фитиль догорающей свечки, спадет в горку пороха. Это мгновение Шарки увидит во все глаза. Выстрел! Четыре тяжелых ядра, которые Бэнкс закатил в орудийное жерло, полетят в лицо.
— Зачем так! — кричал Шарки, имея в виду свечу.
— Даю время покаяться, вспомнить их всех, помолиться…
Взгромоздилось в веревочных путах, прогнулось, забилось в истерике тело. Не в силах выкрикнуть имя, взвыл, понимая, что все уже кончено, Шарки.
Бэнкс поднял капитанскую шляпу, скомкал не отряхнув, и сунул в рот Шарки.
— Ты все сказал в этом мире, Джон! — отвернулся, и навсегда ушел Копли Бэнкс.
***Гроза, затаенная в небе вчерашнего дня, прогремела с рассветом. Нагнала, и взметнула на гребень волны шлюпку Бэнкса. Прокатилась в город, шурша освежающим ветром в бойницы портовой крепости, в окна домов.
В небо, на смену Авроре, всходило солнце. Кровавые руки пирата Шарки, покинули мир. Не знал о своем спасении город; начинался, новый, другой день, — без дьявола на горизонте.
Ты победила, Генрика!Человеком, который вернул себе право на счастье, переступал порог своего жилища, Бэнкс.
— Я знала, что ты вернешься, Бэнкс. В тысячах мыслей жила этой верой: вернешься! Ты здесь. Значит, теперь навсегда. Так ты сказал, ты помнишь?...
— Да. Генрика! Я здесь, значит с тобой навсегда!
«Ты понимаешь, какое большое дело ты сделала, Генрика?! Ни за одним из тех, среди кого мы живем, не знаю подобного, милый, любимый мной человек!» – торжественно, длинно, - но это правда, и он бы не мог говорить иначе. Надо было сказать: «Ты вернула мне веру в жизнь, в справедливость. Вернула сердце, которое я потерял. И потому я твой, твой навсегда! Но… — ут он смущался, - Мы любим… А ты… ты сможешь быть навсегда моей, и со мной, без остатка — так же точно, как я? Мы готовы, Генрика?».
После солнца снаружи, в доме взгляд потерял остроту на какое-то время. Бэнкс подбирал слова. Хорошие, добрые, лучшие в мире слова. Но в сердце скользнула тревога… Какие-то сумерки, которых не ожидал Копли Бэнкс...
— Ты сделал все. Небо, я — никто в тебе не сомневался. Но я, прости… Я больна, и, кажется, ухожу…
— Что ты! — приник он к ее постели, — Силы вернутся! Генрика, многие здесь болеют, попав новичками, как ты. Это легко лечит время.
— Прости. Это я виновата. Нельзя было так, а я рассердилась кажется, на тебя… Подумала, что ты не вернешься, потому что не обещал. А так было нельзя. Я совсем не надолго, на миг подумала…
— И забудь об этом!
— Только на миг подумала, и в этот миг укусила змея. Я в океан смотрела, с камня, где карта Англии. А под камнем была змея… Я виновата, нельзя было так думать, Бэнкс…