Диагноз горький, но правдивый. С православной точки зрения, все мы — дети Адама и Евы — являемся без вины виноватыми. Лично никто из нас в раю не согрешил, однако все мы причастны к первородному греху. Он есть нарушение божественного закона и заболевание души, отпадшей от божественной благодати.
Первородный грех — это наследственная порча или, по слову преподобного Максима Исповедника, страстность, тленность и смертность[7]. Анализируя тексты преподобного, исследователи приходят к выводу, что первородный грех есть некий врожденный механизм — склонность человека искать не Бога, а чувственное удовольствие[8].
«Восточная Православная Церковь под первородным грехом всегда понимала то “семя тли”, ту наследственную порчу и склонность ко греху, которую все люди получают от Адама… Зачатие и рождение — канал, по которому передается прародительская порча»[9].
«…Я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя», — покаянно взывает к Богу пророк Давид (Пс. 50, 7). А апостол Павел прямо связывает греховную порчу человеческой природы с преступлением Адама: «…Одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5, 12).
«Адам приведен был к смерти, и тогда осуждение перешло на всех людей, так как страсть переходила как бы от корня на ветви… Адам в силу положенного на него проклятья, как бы некое наследство, естественно переходящее, распространил на весь род», — учит святитель Кирилл Александрийский[10].
Автор известных «Очерков православного догматического богословия», протоиерей Николай Малиновский отождествляет «наследственный грех в потомках Адама» с «греховным состоянием природы, наследственной греховной порчей». Вот почему родители могут передавать своим детям, внукам, правнукам и по цепочке поколений дальше определенные порочные склонности, телесные недостатки и предрасположенность к болезням[11].
«Потомки Адама, — заключает протоиерей Николай, — наследуя зараженную грехом природу, приумножают наследственную греховность своими личными грехами, а потому естественно терпят наказание за грех, осужденный в Адаме, как в родоначальнике»[12].
Наследственная порча поразила несчастный род людской и расползается по нему, словно раковая опухоль[13]. Добро в человеке смешалось со злом и перестало быть истинным добром подобно тому, как вкусная и полезная пища под действием яда становится отравой.
«Всякий рождается на свет поврежденным, с самостью или семенем всех страстей, — отмечает святитель Феофан Затворник. — Что у одного это семя развивается преимущественно одной стороной, у другого — другой, это прежде всего зависит от темперамента, принимаемого от родителей, далее от воспитания, больше же всего от подражания, которое питается предлежащими примерами, обычаями, обращением и сообществом. Как дерево молодое, человек среди сих обстоятельств, невольно склоняется в какую–либо сторону, а потом, вступив на путь жизни и действуя в том же направлении, утверждается в нем привычкой, которая становится второй, как говорят, природой»[14].
С тех пор, как Адам захотел поставить в центр мироздания себя, а не Бога, главным намерением нашего сердца стал эгоизм. В основе самолюбия (точнее себялюбия) лежит поиск наслаждения, стремление к удовольствию или, по мысли преподобного Максима Исповедника, «страстная привязанность к телу»[15].
Недаром апостол Павел увещевает нас «вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти… Попечения о плоти не превращайте в похоти… Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти». Предел невежества и ожесточения сердца — «делать всякую нечистоту с ненасытимостью» (см.: Рим. 13, 13–14; Гал. 5, 16; Еф. 4, 18–19).
Труды современных авторов раскрывают новые грани древних богословских прозрений. Так, английский ученый Ричард Докинз в своей популярной книге «Эгоистичный ген» называет человека биологически поврежденным существом, которое печется лишь о собственных интересах. «Генетический эгоизм» настраивает нас только на два вида жертвенного (вернее побуждающего к самопожертвованию) поведения: защиту рода и поиск взаимной выгоды. Бескорыстная, самозабвенная любовь к детям — это родительский инстинкт, ядро чувства материнства и чувства отцовства[16].
7
Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II / Пер. с древнегреч. и комм. С.Л. Епифановича, А.И. Сидорова. - М., 1994. - с. 129-131.
8
Епифанович С.Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. - М., 1996. - с. 83-84.
9
Архимандрит Алипий (Костальский-Бородин), архимандрит Исаия (Белов). Догматическое богословие. Курс лекций. - Св.-ТСЛ., 1994. - с. 249.
10
Святитель Кирилл Александрийский. Глафиры, или Искусные объяснения избранных мест из Пятикнижия Моисея // Творения. Книга II. - М., 2001. - с. 16-17.
11
Протоиерей Н. Малиновский. Очерк православного догматического богословия. - Репринт. - М., 2003. - с. 328, 332.
13
Об этом подробнее см.: Зорин К. В. Что такое «наследственная порча». Взгляд православного врача. — М., 2004. — 384 с.
14
Святитель Феофан Затворник. Начертание христианского нравоучения. - М., 1994. - с. 291.
15
Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I / Пер. с древнегреч. и комм. А.И. Сидорова. - М., 1993.-с. 108.